степенно, с видом ментора, наставляющего молодого неопытного ученика и открывающего ему истинное значение вещей. Такая манера общения была в целом несвойственна ему, отчего выглядела еще более наигранно и особенно бросалась в глаза Роману, который знал его как облупленного.
– А кто тебе сказал, что я считаю их действия правильными? – нисколько не оскорбившись тоном друга спокойно и уверенно начал Роман. – Это такие же мошенники…, – тут он осекся и взглянул на Дульцова, который нахмурился и сидел сейчас с серьезным выражением лица, по-видимому, задетый столь неосторожной характеристикой. Увидев это Роман замялся, а когда решил вернуться к начатой мысли, понял, что совершенно позабыл что хотел сказать.
Несколько минут друзья провели в тишине, не смотря друг на друга, а уставившись через лобовое стекло на улицу, оживленную той суетой и поспешностью, которая особенно свойственна вечернему времени суток, когда люди, закончив работу, дружно вываливают из зданий, чтобы поскорее разойтись из центра города кто-куда по своим спальным районам. Это непрерывающееся движение, рождающее самые различные мысли, быстро успокоило их.
– О чем задумался? – наконец, обратился к другу Дульцов.
– Я? – повернулся к нему Роман. – Да вот… Думаю тут… Хм… Иногда у меня бывают такие ситуации, когда я своими словами или действиями неосознанно обижаю окружающих. На самом деле я не хочу намеренно задеть человека и ничего обидного не имею в виду, но это как-то само, нечаянно так получается, типа двойного смысла что ли. Раньше, я не замечал эти моменты: то ли их действительно не было, то ли я просто не заострял на них свое внимание и пропускал мимо. Но потом я все чаще начал ловить себя на мысли, что мои слова, высказывания, жесты могут быть восприняты неправильно, с каким-то негативным подтекстом, который я вовсе и не собирался вкладывать в них. Теперь эти мысли все сильнее занимают меня, и кажется, чем чаще я задумываюсь над ними, тем чаще возникают подобные ситуации. Я, не желая того, обижаю близких мне людей, и это ложится тяжелым моральным грузом на меня, терзает и мучает, – впервые за все это время Роман взглянул на Дульцова. Тот слушал его с доброжелательным выражением лица и легкой улыбкой на губах; у него был вид человека, которому хорошо знакомы описываемые переживания и который уже давно решил для себя эту проблему.
– А знаешь, почему у тебя так часто появляются эти мысли? – задал после небольшой паузы риторический вопрос Дульцов. – Даже не потому, что в зависимости от ситуации, от контекста разговора, от тональности сказанного, от фантазии собеседника почти любые слова можно истолковать совершенно по-разному. Нет. Даже учтя все эти моменты, все взвесив на несколько раз, ты не будешь знать наверняка, как твое слово отзовется. Потому что в большей степени это зависит от твоего собеседника, от его мыслей, его радостей, его страхов и его комплексов, а постигнуть все нюансы сознания другого человека, предугадать, как он с учетом всех этих факторов воспримет твои слова – просто невозможно… Я тоже раньше часто озадачивался
