развитие духовного юношества в диалектическом отношении и всячески поощрял в своих школах диспуты, а также диссертации, составленные в лучших традициях схоластики[104]. Русский язык, допустимый и даже необходимый для катехизации и проповеди, в «ученом» богословии не удовлетворял, латынь осталась непоколебима.
Амвросий (Подобедов), митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский
Таким образом, духовное образование в России к началу XIX в. имело определенные успехи, но было отягощено многими проблемами, требующими разрешения. Ни специальное духовное образование, ни богословская наука не были в должной степени развиты и не отвечали запросам, предъявляемым им церковной жизнью. Отдельные духовные школы достигали стараниями ревностных к делу образования архиереев довольно высокого уровня, но, делая вклад в духовное просвещение в лице особо одаренных выпускников, они не могли существенно повлиять на общий уровень образованности священства и способствовать систематическому развитию богословской науки. Попытки высшей церковной и гражданской власти повысить уровень русского духовного образования и богословия – соответствующие указы, командировки духовных воспитанников в заграничные университеты, проекты устроения богословского факультета или университета – не имели систематичности и последовательности.
Серьезные проблемы были связаны с учебными планами духовных школ. Богословское систематическое образование составляло старший класс, и большая часть ставленников на священнические места, обучавшихся в духовных школах, его не получала. Введение в учебные планы духовных школ общеобразовательных наук – истории, физики, географии, – имеющее целью расширение фактического знания, привело к двум проблемам: не имея серьезной постановки, эти предметы не давали основательных знаний, не поставленные в органическую связь с богословием, они перегружали учебные планы.
Проблемой русского духовного образования в конце XVIII в. была исторически сложившаяся зависимость от западных школьных традиций. Западные богословские системы и формы не были в должной степени адаптированы к условиям и запросам русской церковной жизни, давали неожиданные результаты, не получавшие своевременной и компетентной корректировки. Формальное направление образования выражалось и в составе предметов, и в преподаваемых богословских системах, и в методах обучения – рассудочные построения, диалектика и риторический схематизм. Латинский язык, сохраняемый в русских академиях и семинариях в качестве языка преподавания, открывал учащимся доступ к западному богословию и другим наукам, но создавал две проблемы: разрыв духовной учености с церковным приходским служением и отсутствие русского богословского понятийного аппарата и русской богословской литературы. Духовно-учебный процесс был слабо оснащен: не было удовлетворительных учебных пособий, богословские источники были мало доступны.
