«специализация»: науки исторические и математические изучались лишь частью студентов, по выбору, как и языки – еврейский, немецкий или французский.
Окончательный вариант Устава 1814 г. закрепил это решение, относя к наукам, «необходимым для всех студентов»: 1) полный курс богословия, 2) курс теоретической и нравственной философии, 3) курс словесности, 4) библейскую, церковную и российскую историю, 5) древние языки: латинский, греческий, еврейский[138]. Остальные науки, «предоставляемые собственному студентов выбору», разделялись на два отделения. К первому относились: 1) полный курс теоретической и опытной физики, 2) полный курс высшей математики, частной и прикладной, 3) из европейских языков – французский или немецкий. Ко второму: 1) всеобщая история и хронология, 2) всеобщая статистика и география, 3) статистика и география Российского государства, 4) древности греческие, римские и в особенности российские и церковные, 5) из европейских языков – французский или немецкий[139]. Этот выбор не составлял специализации как таковой, хотя иногда так назывался в документах, но был лишь попыткой примирить желание духовно-учебного ведомства – готовить преподавателей для духовных школ своими силами[140] – и возникающую вследствие этого многопредметность. Вопрос о полезности каждого из небогословских предметов для богословского академического образования не ставился.
Устав 1814 г. разделял четырехлетний учебный план на два двухгодичных курса: первый – философский – по преимуществу был ориентирован на общее образование, второй был богословским[141]. Постановка занятий в философском классе была связана с особой проблемой: должен ли он осуществлять лишь педагогическую подготовку по небогословским предметам или научно развивать эти науки? Кроме того, при развитии богословия стала очевидна нежизненность такой структуры: богословские науки «не умещались» в одном отделении, читались не с должной подробностью и вниманием. В младшем отделении студенты, увлекшись философией, словесностью, математикой, порой забывали о богословском направлении образования. С этим увлечением настойчиво боролись. Отделения «наук по выбору» в 1842–1844 гг. были упразднены: изучение физики, математики и гражданской истории было сделано общеобязательным[142].
В 1850-е гг., при введении в курсы семинарий специфических предметов – сельского хозяйства, медицины, геодезии, – встал вопрос о подготовке преподавателей по этим предметам. Решение готовить их не в академиях дало прецедент: отсутствие в академиях кафедр и предметов, не представляющих самостоятельной ценности для академического образования[143].
Введение новых предметов в 1839–1859 гг. перегрузило академический курс, сбалансированный в 1808–1814 гг. В результате нововведений количество изучаемых каждым студентом предметов возросло с 21 до 28, сформированных в 8 классах, прежняя целостность и согласованность
Устав 1814 г. § 377.
Устав 1814 г. § 378–380.
Подготовка преподавателей по небогословским предметам для средних духовных школ в духовных академиях вызывала к середине 1850-х гг. много нареканий и обосновывалась рядом причин: 1) спасением от внесения мирского духа и внецерковного влияния на духовное юношество; 2) пониманием учителя, прошедшего духовную школу, целей и задач духовного образования; 3) заботой о сохранении рабочих мест в духовных школах за духовным сословием.
Некоторые историки академий видели в этом влияние древних богословских училищ: первый круг обучения – огласительный, более общий, второй – для посвященных – ведет познающего к глубинным тайнам богословского знания. См.:
Инициатива общеобязательности изучения физико-математических наук исходила из СПбДА, запрос к преподавателям соответствующих наук из других академий дал, естественно, необходимую апологию их общеобязательности. В дальнейшем академические математики жаловались на недооценку их предмета не только студентами, но и начальствующими – ректорами, выносящими свое пренебрежение к естественным наукам из «невежественного» семинарско-академического прошлого. См., например, сочинение бывшего профессора физико-математических наук СПбДА Д.И. Ростиславова:
Специфика нововведенных наук не внушала надежд на их успешное развитие в стенах духовных академий. Было принято решение готовить преподавателей сельского хозяйства в Горы-Горицком земледельческом институте, а преподавание медицины возложить на местных лекарей.
