перевозки.Кучевые племена.
Стрелы метки. Слёзы едки.
Угрызения остры.
В Сонном Царстве пьют таблетки.
В Сонном Ханстве жгут костры.
22 марта
Виндзор,
корпоративная месса
для игроков в королевский крокет,
проповедь:
имена легендарных игроков,
перечисление их спортивных достижений
и, минут через пятнадцать, – завершающая каденция:
«Иисус Христос тоже был мастером своего дела».
Аминь.
Левая – белоручка,
правая – работяга.
В правой – тряпка и ручка,
ножик и древко флага.
Замуж? Только за Штольца.
Правой куётся счастье.
Левая носит кольца
и красную нитку на запястье.
23 марта
Сижу в прачечной,
смотрю на центрифугу:
чистое время.
Пиано. Пианиссимо.
Три пиано.
Прощание немыслимо.
Смерть гуманна,
её эскадры парусны,
сны крылаты.
Шестнадцать тактов паузы.
Знак ферматы.
24 марта
Закон оранжереи суров.
Не надышались. Недоцвели.
Гербарий – мартиролог цветов,
отдавших жизнь за дело любви.
Вниз головой повешу букет
и буду поклоняться мощам
его нетленным несколько лет —
семь белых роз от как его там.
25 марта
New York Times,
тысяча имён
на первых четырёх полосах —
список умерших от КОВИД-19.
После каждого имени —
краткая характеристика.
Врезалось в память:
«NN, прабабушка,
которую так легко
было рассмешить».
Казалось таким покорным,
готовым идти на убой,
довольствовалось попкорном
и самолётной едой.
Но впустую заполнен
ежедневник на год вперёд.
Как никогда спокоен,
имярек открывает блокнот
и вписывает в анналы:
«Хренадцатого мартобря
будущее сломало
решётку календаря».
26 марта
Самоизоляция. В новом пандемире чем
точней дистанция, тем улыбка шире. Очки
горнолыжные, даже тут, на даче. Разойдёмся,
ближние, от греха подальше.
Колет. Жжёт. Пошаливает.
Зуб. Колено. Живот.
Не болит – побаливает.
Разболится? Пройдёт?
Я из праха вылеплена.
Поясница. Рука.
Боль, ты легка, если вытерплена.
Если нет – коротка.
Спиртом ключи протри
и ручки дверные, друже.
Заперты изнутри,
а кажется, что снаружи.
Лучше
