подвинула к нему стакан с чаем, опасаясь, что мужчина непременно подавиться таким количеством теста, но зря. Он даже не заметил чай. Таинственный незнакомец медленно двигал челюстями, пережевывая самую дешёвую булочку из продающихся в столовой, а из его глаз текли слёзы.
Аня замерла на стуле, опасаясь сказать или сделать что-то не то. За всю свою жизнь она не видела ничего подобного и теперь пыталась решить, что ей кажется более вероятным: существование паранормальных вещей или наличие у незнакомца редкого (очень редкого!) психиатрического заболевания. Мужчина моргнул, возвращаясь к реальности, вскочил со стула. Шаг, и он уже стискивает Аню в объятиях, шепча какие-то слова на незнакомом языке. Она не смогла бы точно сказать, сколько времени просидела так, практически задыхаясь от слишком Крепких объятий и запаха цитрусово-табачного одеколона. Спустя вечность или, быть может, мгновение, странный незнакомец отпустил её и вернулся к своему стулу.
– Извини, я уже давно не чувствовал вкуса еды. – Он взмахнул рукой, стирая с лица слёзы, и широко улыбнулся. – Меня называют Агасфер или Буттадео, сам себя я обычно зову постоянным иудеем, но последние двадцать лет меня зовут Виталиком.
Анне показалось, что её ударили чем-то тяжелым по голове. Лучше бы он был сумасшедшим!
– Ты говоришь, что ты тот самый человек, который, по легенде, ударил Иисуса и помешал ему отдыхать?
– Да не бил я его. Не бил! Просто вежливо попросил опереться о другой дом. Человеком меня называть, наверное, уже неправильно, но в остальном – да, это я.
Аня очень хотела сказать, что не верит ему. Дочь религиозных фанатиков, оказавшаяся в детском доме в четыре года, после того, как родители попытались сжечь себя и своего ребёнка из каких-то безумных соображений на тему печати зверя, она была страстной, убежденной материалист кой. Но холодная логика подсказывала: новый знакомец не врёт. Аня была уверена, что никто не следил за ней по дороге от ТРЦ до Универа, значит, он нашёл её с помощью потерянных ключей. Он буквально впал в экстаз, начав есть предложенный хлеб. Аня была студенткой четвёртого курса биофака и хорошо знала, что некоторые физиологические реакции поделать невозможно. В минуту высокого эмоционального напряжения он заговорил на непонятном языке, хотя до этого говорил, как коренной ставропольчанин. Было слишком много странного, чтобы списать это на обычное когнитивные искажения. Да что мелочиться: он не мёрз, сидя в одной лёгкой майке в неотапливаемой в столовой!
– То есть всё правда, и однажды Иисус явится карать и миловать в блеске Славы своей? И мои родители – не спятившие фанатики, а его верные последователи? – Она истерично расхохоталась. Аня смеялась, задыхаясь, но продолжая истерично хохотать, до тех пор, пока на её голове не оказалось что то холодное, липкое, жидкое и немного пахнущее чаем.
– Пошли отсюда. Сейчас буфетчица ещё чего доброго полицию вызовет, а я сегодня ничего такого не планировал. – Голос Агасфера пробивался в Анин мозг словно через огромную пуховую
