в Москве?
В этот вьюжный, обильный снегопадом день в «дацкую избу» забрели Таубе, Крузе, Штаден и другие немцы. Закутанные в меховые плащи, в сапогах из меха, они грузно ввалились в переднюю горницу гусевского жилища, обдав вышедшего им навстречу дьяка Гусева холодом и мокрым снегом.
Сняв с себя меховые кафтаны, выданные им из царевой казны, немцы бурно приветствовали гостеприимного дьяка. Низкорослый, простоватый на вид, с реденькой бородкой, простодушно улыбающийся, он напоминал простого русского мужичка, еще не старого, пухлого, румяного. Неторопливо, отвешивая до пояса поклоны, ответил Гусев на приветствия гостей.
В следующей горнице немцы увидели стоявшего у стены до уродливости высокого, хмуро, исподлобья глянувшего на них иностранца. О том, что он иностранец, нетрудно было догадаться по его одежде и по выбритому лицу. Его большая, с львиной гривой голова почти касалась потолка, ноги были упруго расставлены, а руки заложены за спину. Создавалось впечатление, будто бы этот великан поддерживает своею головою потолок.
Немцы с особым уважением поклонились ему, ибо что может быть в их глазах почетнее силы?! Сильный всегда выигрывает. Штаден постоянно жужжал в ухо Гусеву, что-де, хотя Солиман турецкий и разорил «святые места» в Палестине и побил многих безвинных христиан, однако христианская Франция считает за счастье быть его союзником. И все с ним заигрывают, и все перед ним трепещут. Стало быть, сила выше христианского человеколюбия.
Гусев познакомил великана-иностранца с немцами, назвав его «украшением западных и северных морей, славным атаманом Керстеном Роде». Хитро улыбаясь, дьяк следил за выражением лиц у своих гостей.
Он знал, как ревнивы были немцы к иностранцам, приезжавшим в Москву из других западных стран. Ради этого немецкие купцы с особым усердием старались склонить своего императора на союз с московским царем.
Гусев указал каждому из них место за столом.
Появилось и вино, два больших, увесистых кувшина, а к нему мясо, рыба и другие кушанья. Все это приносил стрелец, карауливший «дацкую» избу.
Висковатый и дьяк Андрей Васильев, ведавшие Посольским приказом, не жалели денег на угощение чужестранцев в «дацкой избе», поскольку Илья Гусев кое-что выведывал у хмельных своих гостей и доносил о том Посольскому приказу. На днях Гусеву удалось ознакомиться с письмом немца Сенг Вейта в Вену, к императору, а в том письме было сказано, что «около одной деревни есть соляные варницы, у города Новая Русса называемого; недалече же от того места соленое озеро находится, и оттуда весьма довольно твердой соли достают и варят, так что россияне и малейшего недостатка в соли не имеют. Есть еще и другие соляные заводы недалече от Нова-города. Мнение о том, что в сих местах соли нет, – несправедливое, и через Нарву можно было бы ее во множестве вывозить, о чем и докладываю вашему величеству».
За ознакомление с этим письмом Посольского приказа Висковатый передал Гусеву цареву
