Пашка. – Так я и поверил! Ой, слышите? Тренировка начинается. Бежим! А то на кулаках будем отжиматься!
Он рванулся вперед, обдав меня песчаным душем, ударившим из-под босых пяток. И пока я взбиралась вверх по тропинке следом за припустившим во всю прыть мальчишкой, перед глазами, как наяву, стояла секретная лаборатория, из которой мне только по счастливой случайности удалось выбраться живой и почти невредимой. Шрамы, конечно, не в счет.
Шутки шутками, но нам действительно едва не пришлось отжиматься. Вожатый Николай, снова облачившийся в расшитую народную рубашку, сурово посмотрел в нашу сторону и укоризненно покачал головой. Он стоял, широко расставив ноги, на вытоптанной площадке перед пятью серьезными до невозможности тинэйджерами, ловящими каждое движение сенсея. Именно сенсея. Несмотря на русскую рубаху и непонятное название «русский бой». Все-таки крепко пустило в нас корни это самое заезжее карате. Перед началом тренировки он даже поклонился по-японски, прижав руки к туловищу. Хотя в такой одежде уместнее было бы отвесить земной поклон.
Ничего особенного я на этой тренировке не заметила. Чинаров учил ребят приемам рукопашного боя, которые сам постигал в наших доблестных ВДВ под руководством бравого капитана. До боли знакомые блоки, захваты, удары… И лишь три раза я вздернулась от неожиданности. Первый – когда Николай елейным голосом попросил меня продемонстрировать какой-нибудь прием, и я, категорически отказавшись, услышала презрительное хмыканье юного Панфилова. Второй – когда мой подопечный получил от «сенсея» удар в грудь, после которого мальчишка долго не мог перевести дух. И третий…
– Коленька, соколик, – ласково обратилась к Чинарову вынырнувшая из ближайших кустов Степанида Егоровна, – научи и меня, пожалуйста, как с иродом каким-нибудь сладить. Столько их развелось в последнее время, аж телевизор смотреть страшно. Да ты не бойся, не рассыплюсь. Я крепкая еще. Научишь?
– Э-э-э… – растерялся Николай. – Ты уж извини, мать. Не получится у меня. Ты только не сердись, Егоровна. Честное пионерское – не получится. Лучше я тебе свисток подарю. Если что – свисти погромче. А я прибегу и как-нибудь сам разберусь. Ну не обижайся, мать. Ну… Черт, ушла… Ладно, не отвлекаемся. Серега – твоя очередь: покажи на Сашке, как делается этот захват.
Он еще что-то говорил, но я уже не слышала. Ноги сами несли меня за угол «помещичьего» дома, где в старом плетеном кресле согнулась в три погибели Степанида Егоровна Силантьева. Одинокая русская бабка, которая на девятом десятке почувствовала, что защитить ее сегодня некому. И не приученная сидеть сложа руки, решила прибегнуть к помощи новомодных восточных единоборств. От солнца ли слезились прищуренные глаза, недобро сверкнувшие при моем приближении, или от старости, но мне почему-то захотелось опуститься у ее ног и положить голову на слегка подрагивающие колени. Как в далеком беззаботном детстве. Этого я, разумеется, не сделала, а, немного помолчав, сказала:
– Я могу вас научить. Если вы захотите, конечно.
– Учительница
