поближе к телевизору. Сел в кресло и, после того, как женщины ушли на кухню мыть посуду, попросил меня включить четвертый ка-нал.
Через минуту в зале появился Виктор. Вытирая платочком мокрые руки, прошел мимо стола, за кото-рым Константин с поверенным, пользуясь отсутстви-ем бабушки, пили коньяк, и сел рядом с Рыльским. На приглашение Константина присоединится, полечить понос алкоголем, ответил, что лечиться он будет тем, чем считает нужным, и тогда, когда решит сам.
– Ну и зря! – захохотал Константин. – А впрочем, каждый волен поступать так, как хочет. Вот мы с Ва-силием Сергеевичем захотели продезинфицироваться «Мартелем», чтобы не заразиться от тебя диареей – значит, продезинфицируемся. Захотели потолковать о завещаниях – обязательно потолкуем!.. Правильно я говорю?
Романов, к кому была обращена последняя репли-ка, судя по той резвости, с какой опорожнял рюмки, с необходимостью дезинфекции «Мартелем» был со-гласен. А вот против всего остального по-прежнему возражал, чем, как мне показалось, только раззадорил Константина.
Услышав бабушкин голос, Константин одной ру-кой схватил Романова за локоть, другой – за горлыш-ко бутылки и потащил всё это в кабинет дяди Толи. Так что когда бабушка вошла в зал, ни Романова, ни коньяка, ни ее племянника там уже не было.
Вздохнув: «Ну что с ним, негодником, делать!», бабушка уселась перед телевизором и попросила Анечку прибавить звук.
На НТВ начались трехчасовые новости. Вместе с бабушкой, Рыльским, Виктором и Анечкой я сидел перед телевизором, смотрел, как на экране одна ката-строфа сменяет другую, как за сюжетом о пожаре следует сюжет о землетрясении, и думал о послании дяди Толи. Необычное оно, как начало июня, стран-ное. Нет в нем ничего, что предсказывалось заранее, и есть то, что предсказать было практически невозмож-но. Но больше всего меня удивила манера обращения к автору анонимного послания. Дядя Толя предложил ему назвать имя убийцы дочери так, словно нисколь-ко не сомневался в том, что тот в течение трех дней успеет не только ознакомиться с его предложением, но и выполнить выдвинутые условия. Сразу напраши-вался риторический вопрос: означает ли это, что тот, к кому обращался дядя Толя, находился среди нас? И если он находился среди нас, то я вряд ли ошибусь, если предположу, что главное событие, ради которого собрал нас дядя Толя, еще впереди. Аноним знает: кто убийца и в любой момент готов назвать его имя. Убийца не знает, кто аноним, но предупрежден о гро-зящей ему опасности. А как однажды сказала бабуш-ка, кто предупрежден, тот вооружен.
Не прошло и десяти минут с начала передачи, как мне надоело гадать о том, кто убийца. За исключени-ем бабушки и Анечки, каждый из нас, если вдуматься, мог оказаться им.
Кстати, об Анечке. Я давно заметил: стоит мне мысленно произнести ее имя, на секунду представить ее лицо, как я тут же начинал слышать аромат ее ду-хов, ощущать исходящее от нее тепло и жалеть о том, что не настолько богат, чтобы жениться на ней. Она была очаровательна! Скорее полненькая, чем худень-кая, невысокая, одетая в ослепительно белую майку, подчеркивающую аппетитные формы, и короткие, ту-го обтягивающие
