сейчас он, глядя на представленный Ноем Фёдоровичем философский камень в виде монеты, разглядывал его с потребительской позиции.
– А каков номинал этой монеты по нынешнему курсу? – задался про себя вопросом Семирамид Петрович, разглядывая поверхность монеты, с которой на него и на всех тут вокруг, смотрели пять олимпийских колец. А это говорило о том, что это не простая монета, некоего платёжного достоинства, а это олимпийский рубль из советского прошлого. На которой можно было не только купить всякой всячины, а на него было интересно смотреть, и с ним в руках чувствовал себя как-то более основательно перед своим одноклассницами и вообще случайными знакомыми, но всё же красавицами, стоя у киоска с мороженым.
И вот когда твоя очередь подходила, и ты значит, должен был озвучить свой заказ, – а чуть в стороне стоят твои, хоть и не самые привлекательные и интересные одноклассницы, но всё же, и с желанием поесть мороженого и надеждой в глазах посматривают на тебя, – то ты на вопрос продавщицы: «Что брать будем?», очень многозначительно смотришь на своих одноклассниц (двух самых мелких пигалиц из класса, кто только и согласился пойти с тобой за мороженым), фиксируешь на них оценочный взгляд (М-да), и, вернувшись к продавщице, со словами: «Мне три пломбира», протягиваешь ей не просто мелочь или какой-нибудь рваный рубль, а ты ей даёшь олимпийский рубль. К тому же с очень редкой гравировкой на своей лицевой части, за которыми уже гоняются местные коллекционеры всякого рода рублей, хулиганы по природе и знатоки искусств в душе.
При виде чего твои одноклассницы, прищурившиеся от отражения солнечного света от рубля, ударившего им в глаза, в некотором восхищении замирают, и на мгновение выпадают из реальности, не сводя своего взгляда с рубля (а может мелкая одноклассница с косичками, и от тебя, такого щедрого и с мороженым).
А это всё, что-то многое, да значит. Как минимум, у тебя останется сдача. Правда, о широте твоей щедрой души сейчас никто не задумается, кроме тебя, но это не главное. Когда для тебя главное то, что ты для себя и о себе понял – ты способен на такие, с широкой душой поступки. Что, возможно, в будущем, и сыграло свою знаковую роль, определив твою жизненную стезю – тебе захотелось ошеломлять и удивлять людей своими, широкой души поступками. И тогда чем эта монета не философский камень.
Тем временем Ной Фёдорович выжидающе вопросов посмотрел на своих коллег и, не дождавшись возражений или вопросов сомневающегося качества, полез рукой в чёрный ящик за следующим артефактом.
– Это, как вы уже догадались, – ставя на стол небольшую, плоской формы бутылочку, сказал Ной Фёдорович, – Амагест, растворитель всего и вся. – На этих словах Ноя Фёдоровича очнулся Леонид и, с интересом посмотрев на бутылочку, спросил Ноя Фёдоровича. – И на чём он настоян? – Ноя Фёдоровича слегка покоробил такой подход Леонида к артефактам, которым не только цены нет, но самое важное, что их и делает столь бесценными экспонатами, то, что им и объяснений
