Кабинет – в конце коридора. Дверь открыта.
Адамберг остановился на пороге и несколько секунд наблюдал за капитаном Эмери, который нервно расхаживал по кабинету. Он был очень напряжен, но безупречно элегантен в тщательно подогнанной форме. Красивый мужчина чуть старше сорока, правильные черты лица, густые белокурые волосы без проседи, под форменной рубашкой с погонами – втянутый живот.
– В чем дело? – спросил Эмери, оборачиваясь к Адамбергу. – Кто вам разрешил войти?
– Вы, капитан. Вы вызвали меня сегодня рано утром.
– Адамберг? – спросил Эмери, окинув быстрым взглядом комиссара в измятом костюме, не имевшего возможности побриться и причесаться.
– Извините за щетину, – сказал Адамберг, пожимая ему руку. – Я не рассчитывал заночевать в Ордебеке.
– Присаживайтесь, комиссар, – сказал Эмери и снова посмотрел на Адамберга.
Знаменитое имя, которое одни произносили восторженно, другие злобно, совершенно не вязалось с этим маленьким, невзрачным человечком: все в нем, от смуглого лица до мешковатого черного костюма, казалось капитану неряшливым, нелепым и по меньшей мере неподобающим. Он попытался перехватить его взгляд, но не сумел и сосредоточился на улыбке, столь же любезной, сколь и ускользающей. От растерянности гневная речь, заготовленная заранее, почти что вылетела у него из головы, словно он натолкнулся на препятствие, вернее, на отсутствие всякого препятствия. И теперь не знал, как воздействовать на это пустое место, не знал даже, как вступить с ним в контакт. Разговор начал Адамберг.
– Леона сказала мне, что вы сердитесь, капитан, – сказал он, тщательно подбирая слова. – Но тут имело место недоразумение. В Париже вчера было тридцать шесть градусов, да еще я задержал старика, который убил жену хлебным мякишем.
– Как это?
– Затолкал ей в горло две компактные пригоршни хлебного мякиша. Поэтому меня соблазнила перспектива освежиться, прогулявшись по гримвельду. Надо думать, вы меня понимаете.
– Может быть.
– Я собрал и съел много ежевики. – Тут Адамберг заметил, что на руках у него еще оставались черные пятна от ягод. – Я не мог предвидеть, что встречу Леону, она сидела на дороге и ждала своего пса. Она тоже не могла предвидеть, что обнаружит в часовне тело Эрбье. Но я решил не посягать на ваши прерогативы, а потому не пошел на место преступления. Поскольку я опоздал на поезд, она предложила приютить меня. Я не ожидал, что буду курить настоящую гаванскую сигару и пить первосортный кальвадос у горящего камина, но именно этим мы и занимались. Очень славная женщина, как выразилась бы она сама, но это еще не все, что можно о ней сказать.
– А вы знаете, почему эта славная женщина курит настоящие кубинские сигары? – спросил Эмери и впервые за все время улыбнулся. – Вы знаете, кто она?
– Она так и не назвала свою фамилию.
– Это меня не удивляет. Лео – это Леона Мари де Вальрэ, графиня д’Ордебек. Чашку кофе, комиссар?
– С
