краснее, с линиями поглощения, характерными для элементов, составляющих планеты.
– «Крылья»… – неуверенно позвала я, предчувствуя, что наихудшие подозрения вот-вот подтвердятся, – нет ли в целевой звезде необычных расхождений с данными космотеки?
Ответ не заставил себя ждать. «Серебряные крылья» сообщили, что звезда впрямь краснее обычного, а в ее атмосфере ярко выражены спектральные характеристики железа и никеля. Значит, от планеты несостоявшегося сбора действительно остались лишь пыль и осколки. Более того, уже сейчас, на расстоянии тринадцати световых лет, четко просматривалась туманность – теплый сияющий овал, похожий на отпечаток большого пальца.
Так выяснилось, что это не розыгрыш и что отныне все изменится. Первые шесть миллионов лет мы резвились и играли в игрушки.
Теперь придется взрослеть.
– Вдруг в облаке прячутся уцелевшие шаттерлинги? – спросил Лихнис. – Разве мы не обязаны проверить это?
– Овсяница отправил сообщение через восемь лет после атаки, мы получили сигнал тринадцать лет спустя – это уже двадцать один год. Да еще тринадцать займет путь до цели – получается тридцать четыре года.
– Восемь лет протянул, раз сигнал отправил.
– Он не сказал, что до сих пор в облаке. Где записано послание – непонятно. Возможно, на корабле, летящем к убежищу.
– Читай между строк. Овсяница ранен. За пределами системы он смог бы восстановиться. Думаю, он еще внутри облака на подбитом корабле. Небось с самой атаки прячется… Раз так, там могут быть и другие уцелевшие. – Голос Лихниса дрогнул. – Окажись мы в той системе, изувеченные, но живые, и ты и я тоже рассчитывали бы на помощь.
– Спасти Линию важнее, чем отдельных шаттерлингов.
– Подумай, как поступил бы Овсяница, – тихо предложил Лихнис.
– Что?
– Поставь себя на его место. Представь, что послание отправили мы, а он получил и решает, что делать. Овсяница – молодец, что предупредил, но он отлично понимал, что мы не послушаемся. Даже такой надутый лицемерный кретин не подчинился бы. Прав я или в корне ошибаюсь, но отмахнуться не могу. Там, в облаке, шаттерлинги нашей Линии, наши братья и сестры. Они плоть и кровь, которые делают нас людьми. Предадим их – предадим всю Линию. Какие мы после этого Горечавки?
Мы отправились взглянуть на доктора.
Резервуар был по-прежнему темен, но сейчас за стеклом бледнели бугристые островки, разделенные реками и бухтами неровной тени. «Как эта рыхлая каша попала внутрь, а доктор не заметил?» – тупо подумала я, а потом разглядела овал с прорезью, некогда бывшей глазом. Лишь тогда до меня дошло, что это и есть доктор Менинкс, раздувшийся как минимум вдвое, видимо до предела.
Поднявшись по ступенькам, я откинула заслонку и взялась за крышку. Когда отвинтила ее и приподняла, из образовавшейся щелки потянуло неприятным запахом. Пришлось поскорее захлопнуть.
– Объясни, что случилось.
– Я
