приступы неконтролируемой злобы, он мог смотреть только в будущее. В светлое будущее, когда он в конце концов избавит человечество от этой угрозы.
Войдя в номер пятизвездочной гостиницы, Хантер первым делом достал из сумки небольшое стальное орудие, бережно завернутое в велюровую ткань. Он разглядывал инструмент как дорогое ему существо. Хантер помнил, как мастерил топорик, прикладывал его к развернутым на столе схемам строения андроидов и так, и эдак. Небольшая, остро заточенная пластина, которая легко умещалась в ладонь и не была похожа на оружие, должна перерубать главный кабель андроида в области шеи. Хантер долго и упорно тренировался на стальном макете, который тоже изготовил сам, и когда в итоге отточил свое мастерство, впервые вышел на охоту.
Это было еще в Иллинойсе, давным-давно, но и сейчас Хантер ощущал сладкий вкус победы. В тот день на плохо освещенной улице он одним ударом прикончил первого же выслеженного им очеловеченного андроида. Вытащил из ее тела базовую плату, родоначальницу его коллекции, и с триумфом удалился. С тех пор Хантер без труда провозил свое оружие из штата в штат, никогда с ним не расставаясь.
Хантер подошел к окну и долго простоял там, любуясь городом. На улице было многолюдно. Пятница, теплый вечер в ожидании скорых рождественских каникул. Толпа спешила, толпа прогуливалась, толпа стояла со стаканами перед входом в паб, толпа текла по мощеной мостовой. Она околдовывала Хантера. Ему казалось, что он высится над ними. Он – их спаситель. А люди, идущие внизу по своим ничтожным делам, даже не поднимут головы, чтобы узреть Хантера во всей красе. Его захлестывали чувства, более подходящие правителю, чем низкорослому широкоплечему мужчине средних лет, имя которого знала всего пара человек на свете. Но Хантеру было наплевать на это. Реальность его мало беспокоила – подчиненный единственной цели, взволнованный предстоящей охотой, он смотрел на город взглядом, преисполненным высокомерия.
Хантер неспешно шел в сторону набережной Лиффи. Озорной ветер то и дело забирался под рубашку, по телу пробегали мурашки, и Хантер зябко поеживался. Каждый дом был украшен к Рождеству, яркие огни, запитанные от солнечных батарей, превращали улицы в тоннели из света. Он вышел к реке.
Виртуальные проекции: десятки рыбацких шхун и барж, кельтские корабли с дубовыми мачтами и едва помещающиеся между берегами величественные римские галеры – все двигались с запада на восток, в сторону моря. Диорамы, исторические реконструкции флота, тысячи зрителей вдоль набережных провожали аплодисментами красочный парад.
Хантер смотрел как завороженный. Он облокотился на перила всем телом и встал на цыпочки, как делал это в детстве, пытаясь получше разглядеть происходящее. Наконец с его лица исчезла высокомерная гримаса, глаза загорелись любопытством, пальцы подрагивали в такт музыке, доносившейся из ближайшего паба. Неясные воспоминания из прошлого бередили душу, но он отгонял их прочь. Он был не таким человеком, который
