в обиду будет сказано, Гриша, много ли ты книг прочел и языков знаешь, чтобы будущего императора воспитывать?
Орлов губы все же поджал, обиделся, но добрый малый – долго дуться не смог, тут же вздохнул:
– Кабы меня, как вон Потемкина, с детства к чтению приучали, я, может, и прочел бы.
– Ноне читай.
– А что?
– Я тебе список составлю.
– Только я по-французски не могу…
– Учись, Гриша, французские философы больше других сейчас пишут. Но пока русские возьми.
Немного погодя Екатерина все же поинтересовалась:
– А где Потемкин, неужто не вернулся из Швеции?
Григорий явно нахмурился:
– Вернулся, как не вернуться, там не оставили…
– И что же?
– Да все в порядке.
– А почему ко мне не пришел доложить?
– Ты занята была, я не пустил! – почти взвился Орлов. – Он мне все сказал.
«Ревнует», – поняла Екатерина и вдруг чуть улыбнулась:
– Гриша… у нас с тобой дите будет… тяжела я…
Орлов почти задохнулся, подхватил ее на руки, прижал к себе:
– Катя!..
И вдруг словно осознал нечто жизненно важное:
– Венчаться нам надобно немедля!
– Как?!
– Чтоб дите законным было.
– Как венчаться, Гриша?! И так едва держусь на престоле, а объяви сейчас о венчании, что будет?
Григорий расстроился: неужто теперь так и жить любовниками?
– Бестужев все о том же речь ведет, да только пока все расшевелится, я уж с пузом буду. Хороша невеста – под венец на сносях!
Орлов, услышав о заботе Бестужева, воспрянул духом, Екатерина вернула опального Алексея Петровича Бестужева-Рюмина сразу после переворота, как и Елагина, оба имеют на императрицу влияние. Его надо использовать. Григория мало волновало то, что невеста у алтаря будет пузатой, все лучше, чем тайно рожать, но он понимал, что вдруг этого делать нельзя, гвардию надо подготовить.
– Гриша, а Потемкина не гони, пусть при дворе будет. Я его камер-юнкером сделаю, чтоб имел право приходить. Забавный он… и поговорить есть о чем.
Конечно, Орлову мало понравился интерес любовницы к красавцу Потемкину и ее замечание о возможности разговоров с Потемкиным, но сейчас куда больше волновал вопрос женитьбы…
Над Москвой плыл колокольный звон. Много в Первопрестольной церквей, соборов и колоколов, не то что в Петербурге. Один колокол начнет, другой подхватит, остальные поддержат, звонят к заутрене, а чудится будто праздник какой…
Но Москва не торопилась признавать над собой власть императрицы-немки, ее в Петербурге гвардейцы на трон посадили, а Москва еще не осознала, она неспешная.
И правда, еще очень нескоро и Первопрестольная признает Екатерину Великую, хотя она так и останется иностранкой на престоле.
– Ничего, и тебя пересилю… Дай срок, справлюсь…
И
