моего письма сообщение о позиции, занятой меньшевиками-интернационалистами, буду Вам очень благодарен. Важно, чтоб левые немцы знали, что мы не сочли возможным поддержать большевиков.
Передайте, пожалуйста, Раковскому, что его письмо о сыне Доброджана[156] я получил только теперь и что пока не вижу способов, какими теперь можно помочь ему: вероятно, у Троцк[ого] с румынами нет дипломатич[еских] сношений. Попытаюсь поднять шум в печати.
Привет от всех наших. Как чувствуете себя? Видели, вероятно, Гольденб[ерга] [157] и узнали от него о здешних делах. Крепко жму руку.
Ю. Цедербаум
Письмо П. Б. Аксельроду, 1 декабря 1917 г
Дорогой Павел Борисович!
На днях (с неделю) я послал Вам с оказией громадное письмо о наших здешних делах. Надеюсь, получили его?
Теперь пользуюсь новой оказией, чтоб написать Вам вот о чем. По моим сведениям, в Стокгольме сейчас должны быть Гаазе[158] и Ледебур[159]. Мы считаем очень важным, чтобы они были осведомлены о том, почему мы все – интернационалисты – сочли невозможным принять какое-либо участие в осуществлении т. н. «диктатуры пролетариата». К сожалению, специальной декларации для европейцев мы не успели выработать, и я, на всякий случай, лишь прилагаю проект нашей резолюции, внесенный в ныне заседающий чрезвычайный съезд нашей партии. За последние дни ленинский режим обогатился объявлением «вне закона» всей кадетской партии (без всякого внешнего повода к тому) и первым открытым нападением на Учр. Собр.: члены его (эсеры), собиравшиеся на частные совещания (их пока съехалось меньше 100), разогнаны вооруженной силой и «декретировано», что УС соберется лишь тогда, когда его членов будет выбрано и съедется 400 (а так как все к[а]д[еты] будут арестованы, а челов[ек] 150 избранных большевиков, наверное, намеренно не явится, то таков кляузно-гнусный план Ленина – пройдет еще с месяц, пока со всех отдаленных углов соберется нужный кворум). До тех пор, впрочем, вероятно, арестуют и часть эсеров, так что диктатура может длиться ad infinitum[160]. Необходимо, чтобы немецкие товарищи поняли: 1) что, хотя масса рабочих за Лениным, его режим все более становится режимом террора не пролетариев, а «санкюлотов» [161] – разношерстной массы вооруженных солдат, «красногвардейцев» и матросов, все более, как было и с французскими санкюлотами, превращающихся в пенсионеров государства; 2) что попытка управлять, а тем более производить коммунистические эксперименты против воли громадного большинства крестьян (не менее 20 миллионов избирателей на выборах голосовало за эсеров умеренного толка) и против всей массы городской демократии (казенных, общественных, частных служащих, техников, либеральных профессий, народных учителей и т. п.) ни к чему, кроме краха, привести не может; 3) что режим террора, попирания гражданских свобод и надругательств над Учредительным Собранием во имя «классовой диктатуры» убивает в корне зачатки демократического воспитания, приобретенного
До бесконечности
