жена таскала его с туристической группой в Париж. – Все равно лучше Крыма ничего нет…
На том и замолчали: про Крым мадам Фийон заводиться не стала, хотя он заметил в зеркальце, что хотела, да прикусила язык.
«У нас – у вас… – думала она, глядя в окно, благо они свернули с грязной окружной на лесное шоссе, и там, слева за лесом, в сгущавшихся сумерках иногда даже мелькала как будто светлая полоска залива. – А ведь это родина… Или, кажется, как их учили в школе, надо с большой буквы: “Родина”… Бедный папа!» Она ему не позвонила в две тысячи четырнадцатом, когда они в этом своем суде с такой легкостью проглотили Крым, хотя все в газете спрашивали у нее, словно это она сделала: «Как же так?» А теперь они просто смеются… «Они?..»
– Таких заборов я не видела нигде в мире, – сказала Наташа, когда они подъехали к воротам. – А я была, в общем, довольно много где…
– А чё, это безопасность…
Охранник в неопределенно-военной форме попросил документы, но скорее чтобы ее рассмотреть: ему тоже было любопытно. Паспорт, который она достала из сумочки, был самый обыкновенный, российский. Внушительная створка зеленых ворот убралась вбок, и они въехали. Внутри было похоже на военную базу в Германии, где ей однажды довелось побывать. Под соснами, неожиданными в этой плоской местности, на расстоянии друг от друга располагались одинаковые дома, в некоторых окнах уже горел свет, но на дорожках было пусто. Попался человек с собакой, которая раскорячилась, собираясь сделать свои дела на газоне. Ехали чинно, почти как велел знак «5 км/ч».
– Это что, дачи?
– Считается, как бы да, – отвечал водитель с ноткой хозяйской гордости в голосе. – Но живут все в основном круглогодично, отсюда и возим в суд. Эти для аппарата, по одному коттеджу на две семьи, а дальше там судьи…
Вдали мелькнули меж стволов какие-то остекленные терема, но они уже свернули на боковую дорожку и остановились у крайнего к зеленому забору дома. Перед домом тоже был забор, но из сетки и не такой высокий – примерно по грудь. Пока водитель звонил, Наташа вышла из машины: пахло мокрой хвоей и морем.
Замок калитки щелкнул, водитель достал из багажника чемодан, а из дома вышел долговязый парень и пошел к ним. По фигуре ему можно было дать не пятнадцать, а все двадцать лет, но лицо было еще детское, и на нем была улыбка, хотя и немного искусственная. В России люди улыбаются редко…
– Привет, братишка, ужасна рада тебя наконец увидеть, – сказала мадам, делая шаг навстречу, но он нырнул мимо и взялся за ручку чемодана, а улыбка осталась как приклеенная, «американская».
– Здравствуйте… Я отнесу ваш чемодан. Виталий, сразу поезжайте за родителями, они уже освободились и ждут. Спасибо. You are welcome, we live in small way, but will be glad to see you[2], – приговаривал брат явно только что почерпнутую из интернета фразу, хотя произношение было поставлено неплохо. – Мы живем скромно, но…
– А чего не по-французски? – спросила она. – Все равно же лазил в интернет.
– Была такая идея, –
Добро пожаловать! Мы живем скромно. Рады вас видеть (
