его с якорной цепи и швырнул в яхту, качавшуюся словно ореховая скорлупка на волнах. Оба судна, соединившись в одно развороченное целое, начали наполняться водой, то тихо поскрипывая, то пронзительно скрежеща.
Женоподобное существо повесило палку за спину и пошло в сторону леса. Нораа беспомощно смотрела ему вслед, вжимаясь в тень тонущей яхты. Её глаза расширились от удивления, когда женоподобное существо внезапно засветилось зеленоватым светом и тут же стало невидимым.
И Нораа осталась одна в маленькой бухте, бывшей когда-то мирной и идиллической. Теперь она такой не была.
3. На голограммной карте синие поверхности океанов светились довольно ярко, материки же тлели угрюмым серо-чёрным тоном. В этом мрачном цвете потерянно и робко мерцали семнадцать маленьких зелёных точек. Они обозначали последние населённые людьми города планеты, причём шестнадцать из них находились на самом большом континенте, а последний, семнадцатый, на втором по величине. На остальных четырёх материках не светилось ничего, там теперь не существовало даже Обителей Машин. Там обитали лишь монстры.
Стоящий перед голограммной картой степенный мужчина в шёлковом костюме сунул руки в карманы брюк и горько вздохнул. Давным-давно, когда ему было всего тридцать, он радикально изменил свою жизнь и в течение следующих двадцати семи лет не просто наслаждался привилегией быть гомо сапиенсом и не вёл обычную беззаботную жизнь огромного большинства людей. Вместо этого он делал их жизнь ещё более беззаботной. Но когда ему исполнилось пятьдесят семь, он понял, что все его лишения были напрасными. В тот год появились первые гули.
А ещё три года спустя, когда человечество почти полностью было истреблено, пришли мутанты. Машины заключили с ними пакт, чтобы спасти хотя бы последний остаток человеко-машинной цивилизации. Все сорок лет, которые прошли с тех пор, степенный мужчина поддерживал правопорядок, установленный машинами. Эта функция обеспечивала ему редкие личные преимущества, и его собственная жизнь была вне опасности. Он продолжал жить и носить шёлковое костюмы в то время, когда бо́льшая часть людей погибла, а выжившие находились под постоянной угрозой, что их в любой момент может постигнуть та же участь. Но – это было, думал он, совсем недостаточно за всё то, что он сделал. Он опять вздохнул и посмотрел в окно.
За ним серели разрушающиеся остатки его города. В принципе это были теперь бо́льшей частью всего лишь с геометрической безупречностью расположенные архитектурные структуры из безжизненных домов с тёмными окнами. Поэтому они своим видом напоминали ряды полых черепов, формирующих пустые безотрадные переулки, в которых свистя и завывая дул резкий холодный ветер.
Степенный мужчина в шёлковом костюме всю свою сознательную жизнь посвятил тому, чтобы его имя было навечно связано с процветанием человечества – а не с его гибелью. От постигшего его вопреки всем заслугам бесславия
