уха. То, что я при этом еще взял волосок, он не замечает.
– Ну, вот практически и все. Образец слюны – плюньте вот в эту пробирку – и мы закончим.
Он выполняет мою просьбу скорее в замешательстве, чем обеспокоенно. Если это он убийца, то прекрасно понимает, что взятые мной образцы ничего не скажут о контакте с радиоактивными изотопами.
Анализ, который я провожу на самом деле, ему не заметен. Даже три анализа, если быть точным. В соседней комнате специалисты уставились в мониторы видеонаблюдения и следят за происходящим. На один из мониторов выводится картинка с тепловизионной камеры, она определяет температуру тела подозреваемого. Система на основе миллиметрового радара, встроенная в стол, отслеживает движения и кожные реакции. Я помещаю образец слюны в пробирку с реактивом, закупориваю и встряхиваю.
– Ищете в моей ДНК следы обезьяны? – шутит Коновалов.
– Нет, следы йода.
Препараты с йодом применяют при лечении лучевой болезни, а те, кому предстоит работать с радиоактивными материалами, принимают их профилактически. Жидкость в пробирке становится синей, и я делаю пометку в блокноте, изо всех сил стараясь не обращать внимания на реакцию Коновалова. Затем убираю пробирку.
– Спасибо, мистер Коновалов.
Он поднимается со стула и направляется к двери.
– Извините, еще один момент.
Его рука уже на дверной ручке. На лице отражается напряженная работа мысли. Если он убийца, то сейчас скорее всего решает, не пора ли попытаться сбежать.
Я поднимаю пробирку, жидкость в ней теперь красная.
– Присядьте, пожалуйста.
Наш убийца не поведется на блеф, если заметит какие-то несостыковки, поэтому сейчас мне нужно быть предельно осторожным. Я достаю из чемоданчика другую пару перчаток, черных с серебристым отливом. Зрачки Коновалова сужаются. Интересно. Это перчатки радиационной защиты. Более того, они произведены в России и куплены мной специально для этого момента.
Из чемоданчика я достаю и кладу на стол небольшую коробочку, на сломанной печати виднеется надпись: «Национальная лаборатория Оукридж».
– Нужно взять еще образец кожи, – говорю я, доставая из коробочки миниатюрную иглу.
Коновалов бледнеет. Это не боязнь уколов, а страх смерти. Тот, кто убил Артемьева, сделал это примерно такой же иголкой и прекрасно знает, что в Оукридже производят радиоактивные компоненты. Я встаю и направляюсь к Коновалову.
– Нет! Прекратите! – кричит он.
Я не спешу к нему приближаться. Скорее всего именно он убийца и наверняка прекрасно владеет боевыми искусствами.
Дверь распахивается, и в комнату входят двое морских пехотинцев, а за ними Чарльз Каман, глава службы безопасности посольства.
– Константин, давай продолжим разговор в моем кабинете, – говорит он спокойно.
Коновалова
