имание Евгении привлек портрет, выполненный масляными красками. Она узнала на нем имение, где ей предстояло работать в ближайший год, выполнять роль помощницы известной писательницы и быть ее художественным редактором…
Высокая, статная фигура андрогинного типа стояла на обрыве, устремив вдаль свой взгляд. Черные длинные волосы развевались по ветру и обрамляли пронзительные темные глаза женщины. Длинное черное пальто было расстегнуто, а под ним виднелись белая рубашка, строгие темные брюки и черные туфли. Женщина предположила, что это и есть хозяйка имения. Она был именно такой, какой Евгения себе и представляла, – аристократичной, красивой и уверенной в себе женщиной.
– Здесь так красиво! – подумала вслух Евгения, не в силах сдержать свой восторг. – Теперь я точно буду знать, как выглядит море в разные времена года.
– Мне тоже всегда нравился этот вид, – услышала ответ на свои мысли вслух будущий художественный редактор и обернулась в сторону этого волнующего голоса.
Евгения сильно смутилась и открыла рот от удивления, оказавшись рядом с… Образом с портрета! Перед ней стояла одна из самых восхитительных женщин, которых ей доводилось когда-либо видеть в своей жизни. Женщина была высокой, с густыми черными волосами, и с невероятно глубокими и смотрящими в самое сердце глазами. Краски на портрете не передали ни ее пристального взгляда, ни грациозной стройности ее фигуры. Совершенно растерявшись, Евгения застыла на месте, не в силах оторвать своего взгляда от этой бесподобной женщины.
Темноволосая аристократка подошла ближе и протянула руку.
– Светлана Воскресенская, – представилась она.
Евгения быстро встала и пожала руку Светланы. Ее поразила утонченность пальцев, которые сильно сжали ее ладонь.
– Очень приятно. А я Евгения. Евгения Замятина.
– Какой приятный литературный каламбур. Евгений Замятин является одним из моих любимых писателей. Пусть я покажусь банальной, но Вы никак не связаны с ним?
– К сожалению, не могу похвастаться тем, что являюсь его потомком. Но я уже привыкла к этому вопросу. В литературных кругах мне его частенько задают. Я даже благодаря такому совпадению заинтересовалась его творчеством. Ведь сам Джордж Оруэлл признавался, что Евгений Замятин и «Мы» повлияли на него и его творчество.
– Да, действительно последующие антиутопии английских писателей Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» и Джорджа Оруэлла «1984» во многом аналогичны роману Евгения Замятина «Мы».
– «Мы» – фантастический роман-антиутопия Евгения Замятина… – начала Евгения.
– С элементами сатиры, – продолжила Светлана.
– … запал мне в душу, – закончила мысль Евгения.
– Понимаю. Я тоже люблю подобную литературу, люблю иронию, сатиру и сарказм. Особенно в последнее время. Но об этом – чуть позже. Так значит Вы будете моим редактором?
– Получается, что так.
– Хорошо.
Из соседней комнаты донесся голос:
– Светлана, Вы не забыли принять лекарство?
– Сейчас иду, Ольга Николаевна. Спасибо, что напомнили, – отозвалась Светлана, и, вернувшись к разговору, добавила, – никак не могу свыкнуться с мыслью о собственной болезни. Простите, Евгения, я вынуждена Вас оставить.
– Ничего страшного. Конечно.
– Вы пока располагайтесь, а завтра мы с Вами обсудим детали нашей совместной работы.
Светлана вышла из комнаты, но Евгения еще долго слышала ее удаляющиеся шаги и смотрела ей вслед. Она снова внимательно посмотрела на портрет, желая узнать, какой была Светлана раньше. Очевидно было то, что ее невозможно было описать обычными словами, она не поддавалась никаким словесным формулировкам. Это было словно божество во плоти… Евгения с уверенностью могла сказать лишь одно – она никогда еще не встречала такой женщины. «Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую…», – вдруг вспомнились слова одной старой песни, но Евгения сразу откинула эту странную мысль подальше от себя…
Тем не менее, когда она уснула, образ темноволосой писательницы-аристократки не покидал ее воображение.
Утром, встав совсем рано, Евгения очень удивилась, увидев фигуру на краю обрыва, смотрящую в сторону моря. Она узнала Светлану. Солнце уже взошло и освещало часть ее лица. Она стояла спокойно, ее волосы развевались на ветру. Евгения вдруг почувствовала тщательно скрываемую боль этой женщины, а за ее суровой оболочкой она заметила великую гордость. Но больше всего Евгению тронула полнейшая изоляция Светланы от окружающего мира. Она видела в этом настоящую трагедию. Ведь она жила здесь почти одна… И казалась невероятно одинокой…
Евгения в это
