простора – беги и беги,
Что не хватит на это и пятой ноги…
Меня жизнь привязала как бедного пса;
Наши с ним раздаются в ночи голоса.
Мы, обнявшись, немного поплачем, вздохнем:
И сердца наши вспыхнут надежды огнем.
Нет, конечно, дружок, не для жизни в ярме,
Родились мы на грешной с тобою земле!
А давай-ка, на пару, возьмем звездолёт
И отправимся в дальний счастливый полет!
Ветка сирени
Кто-то пышный и яркий сирени букет
Нес любимой весенней порою.
И цветочек упал по дороге – в кювет,
Так остался лежать, сиротою.
Дни бежали да теплые лили дожди…
И пророс он, за землю вцепившись.
– Ой, растет, посмотри… на него! Подожди! —
Ты шептала, к цветку наклонившись. —
Мы посадим его в нашем тихом дворе —
Ты мечтала и верила в это,
Что напомнит он нам о чудесной поре
Ароматом весеннего цвета.
Пролетели года, уж виски сединой
Серебрятся, но ты, как и прежде,
Куст сиреневый наш, удивляешь весной,
И, все также, вселяешь надежду…
Пусть метель…
Пусть метель, но, я верю, наступит весна!
В звонкой, яркой примчится она колеснице —
Отойдет все в округе от белого сна,
Оживятся продрогшие за зиму птицы.
По летам приоткрыта уж осени дверь,
Шаг за шагом – вперед и заказано бегство.
Может быть, потому и люблю я апрель,
Что с весною мне вновь возвращается детство.
И однажды ступлю в предзакатную тишь,
Но сейчас, словно узник, уставший в неволе,
С упоеньем любуюсь сосульками с крыш,
И журчаньем ручьев, первой травкой на поле.
Боль
На далеком, далеком острове
Нет печали и нет забот.
Там не мучают боли острые,
И без горя народ живет.
Нет тревоги и черной зависти
И неведома там напасть.
А улыбки у всех до старости —
Вот куда бы мне вдруг попасть!
Только есть ли, на самом деле,
Острова те и чудеса?
Я от боли держусь еле-еле…
И мечтаю взлететь в небеса…
Эх, душа моя, ты не мучайся,
Час наступит – и мы вспорхнем
На большую лиловую тучу.
И прольемся теплым дождем…
Надо
Грязная посуда, как ледышка печь.
Женщина в кровати. И огрызки свеч…
Рядом –
