крепче будет.
Перл кивнула и осторожно коснулась платка:
– Все равно с ним спать буду.
Этот красный платок принадлежал деду. Когда он умер, мы закрыли его лицо платком. А когда я опускала тело в море, легкую ткань вдруг подняло в воздух. Платок едва не унесло ветром, но я успела его схватить. Потом Перл выдернула его из моей руки и с тех пор не расставалась с дедовым платком. Даже спала с ним.
– Ты обращаешь внимание на мелочи, – задумчиво произнес Дэниел, глядя на нас.
Он произнес эти слова с тоской. Похоже, воспоминания нахлынули. Уставился на море, и по его лицу пробежала тень.
Стоило мне заметить в его взгляде мягкость и нежность, и что-то в моей душе перевернулось. Бывает, поднимешь камень, а под ним жизнь бьет ключом: насекомые кишмя кишат. Нечто подобное случилось и со мной: что-то окаменевшее внутри меня сдвинулось, и на его месте зашевелилось мягкое, живое. Уж не знаю, как Дэниелу это удалось, но я начала понемногу расслабляться. Может, дело в его открытом взгляде, или в прямых, честных ответах, или в том, что он не старался мне понравиться. Когда-то Джейкоб из кожи вон лез, чтобы меня очаровать. Притворялся простым парнем, у которого все на лбу написано, но свои истинные мысли скрывал. А Дэниел похож на человека, готового добровольно взвалить на себя вину за свои проступки. Такие, как он, не бегут от ответственности и неприятных последствий.
Решила не связывать его. Но этой ночью буду спать чутко. За незнакомцами нужен глаз да глаз.
– Жизнь заставила, – ответила я.
– Заставить никого нельзя, – возразил Дэниел и снова устремил взгляд на море.
Глава 8
Дэниел рассчитал наши примерные координаты и объявил: возьмем курс на юго-восток и через четыре дня будем в Харджо. Дэниел чинил руль, а мы с Перл рыбачили. Несколько часов наблюдали за морем и за птицами, а потом прикрепили сеть к даунриггеру и спустили ее в воду. Два дня пытались поймать скумбрию, но толку никакого. Животы у нас урчали и днем, и ночью. А когда трос наконец натянулся, я еле сдержала вздох облегчения.
Мы вывалили скумбрию из сети на палубу. Темные полосы на спинах рыб сверкали и переливались на солнце. Каждая скумбрия весом фунтов восемь, не меньше. Я брала их в руки и наслаждалась приятной тяжестью. Сколько еды! Потом выпотрошила рыбин одну за другой, а Перл тем временем сложила очаг на треноге, которую мы использовали для готовки.
Я по-прежнему не сводила глаз с Дэниела, стараясь не терять бдительность. Но, несмотря на меры предосторожности, чувствовала себя все комфортнее в его присутствии. Казалось, мы уже давно плаваем с Дэниелом. Бо́льшую часть времени мы молчали, только вместе слушали звуки моря: вот ветер надувает парус, вот у поверхности плещется рыба, вот кричит птица. Мы здесь совсем одни. Нас только трое, и на много миль вокруг ничего, кроме неба и моря.
Чем ближе подплываем к Харджо, тем больше знакомых мест я замечаю. Из Тихого океана входим в воды, под которыми скрылись города Калифорнии. Я частенько здесь ходила: старалась держаться поближе к новым берегам. И все же не любила плавать над бывшими городами. Становилось не
