как? – спросил Гарри.
– Гребень – в Лысом Граде, а я вот тут! Где же справедливость?
– А-а, вот она причина?
– Тут ничего в музыке не смыслят! Поэтому я и не признан по-настоящему, – закончил тираду музыкант.
– По– моему, Вы многое навоображали о себе!
– А вы что же – гений? – взвился Шутягин.
– Я, да! – спокойно сказал Наркизов.
Воцарилось неловкое молчание. Слышно было лишь, как соседи Наркизова, студенты из дружественной южной республики, с взвизгами раздевают очередную девицу, по пьянке угодившую в их лапы.
– Эй, чурки, хватит! – создатель треснул кулаком по стене. Взвизги временно прекратились.
– Зачем же тогда вам Круг? Раз Вы такой?
– Я, Шутягин, проявляю простую заботу о людях, понятно?
– Что же вы им дадите? – замигал Шут.
– То, что им следует дать! – сказал Гарри. – И именно Вы мне должны в этом помочь.
– Чем же: сочинением гимнов? – улыбнулся Шутягин.
– Пока хотя бы этим, после я это проясню…
– И когда же? – спросил Шутягин.
– Уже очень скоро. Черед неделю, никак не позже. Пока гимн пишите!
– Сам? – прояснел лицом Евгений.
– Кому ж, кроме Вас? Мачилову что ли? – и оба собеседника счастливо расхохотались.
Остальное в организации Встречи-с было делом техники. Гарри подключил к работе Маэстрина: появилась комнатка в подвале Общего Дома. Вове Мачилову было дано партийное поручение – обучиться игре на барабане. Думов обеспечивал легкую закуску, а Силыч – спиртное и курево. К седьмому октября все было готово к Первому Заседанию. Создатель назначил час…
…Барабан стащил где-то Мачилов. Пока собирались круговцы, а Гарри, – углубившись в конспекты, сидел за старым столом» изрезанном ножами и ручками, Вова усиленно репетировал что-то героическое в углу грязной, заваленной всяческим хламом комнатенке, куда лишь по большим праздникам заглядывал скромный луч синего солнца. Единственное окошко комнаты было наполовину закрашено в синий цвет. Самсон Маэстрин сидел тут же и усиленно репетировал на баррокассах, хотя никто и не просил его об этом.
Подошедший Шутягин отобрал инструменты у "музыкантов" (Моча немного сопротивлялся) и сказал, что гимн для мероприятия еще не готов. Наркизов выматерился, но настроение его ничуть не испортилось. Вскоре появились подтянутый Захар Думов со спортивной сумкой через плечо, заезженный любовными интригами Лассаль с любопытствующим видом, всегда мрачный Силыч с каким-то темным пакетом… Последним человеком, переступившим порог комнаты, стал Роман Тассов с томиком Платона в руках. Круговцы по указке Мачилова разместились на неравномерно отстоявших друг от друга стульях и скамейках, расставленных полукругом от стола с усевшимся там создателем. Гарри поднял согнутую в локте правую руку: все разом смолкло. Тишина, впрочем, продолжалась недолго: Гарри махнул рукой, и всеми забытый
