заслуживают смерти. И умолк, так как высшее должностное лицо не имеет права влиять на ход обсуждения и принятие решения сенаторами.
Сенаторы понимали критичность ситуации – или сейчас осудить арестованных, или передать дело в суд, как требует закон. Кто-то соглашался признавать арестованных граждан виновными, к тому же они сознались, но приговорить к смерти не решались. Ждали обсуждения и голосования.
Первым выступил Юний Силан, недавно избранный консулом на следующий год, что придавало ему юридическую защищённость. Без обиняков он осудил преступников и сразу предложил казнить за злодейские замыслы. Только лишить жизни через удушение, ибо по-иному закон запрещал убивать гражданина. Желающих обсуждать его предложение или высказывать иную точку зрения не оказалось. Приступили к голосованию.
Кто соглашался с Силаном, поднимались и вставали рядом с ним, остальные – напротив. Неожиданно поднялся Гай Юлий Цезарь, молодой человек, избранный на следующий год претором. В Сенате он значился в новичках, хотя с недавних пор к его выступлениям прислушивались. На похоронах сестры отца Цезарь заявил: «Род мой, Юлиев, восходит к бессмертным богам, от богини Венеры»…
Начало противоречило сказанному Силаном, но Цицерон невольно напрягся, ожидая неприятности:
– Пожалуй, я соглашусь с Силаном, что подобное преступление наказывается смертью. И всё же советую отцам-сенаторам не спешить. Когда вы думаете о спорных вопросах, отрешитесь от ненависти, дружбы, гнева и сострадания. Дух с трудом различает истину, если ему мешают чувства и страсти. Римляне вознесены слишком высоко, чтобы нам позволять лишать их жизни не считаясь с законом. В этом смысле я обязан указать на незаконность такого решения, ведь общеизвестно, что смертную казнь свободнорожденному римлянину выносит только народ на собрании, и то в порядке обсуждения судебного дела и общим голосованием. Если мы с вами примем сегодня своё решение, народ Рима будет говорить не о преступлениях заговорщиков, а о том, как их наказали не по закону.
Цезарь на мгновение умолк, словно подготавливая сенаторов к тому, что они услышат дальше, и продолжил, веско бросая каждое слово:
– Я предлагаю не сразу лишать их жизни, а предоставить право мучиться всю оставшуюся жизнь. Дайте преступникам пожизненное заключение с конфискацией имущества, запретив в дальнейшем добиваться смягчения наказания.
Марк Цицерон поймал себя на мысли, что не удивлён предложению Гая Цезаря. Он высказывает здравые мысли и доводы, уместные в данном случае, не противоречащие гражданской позиции приверженца республики. Но в многословии молодого сенатора почему-то угадывается тайное желание – сохранить жизнь преступникам, оказавшимся под стражей благодаря его, Цицерона, усилиям! Гай Цезарь или их соучастник, или его завистник. Если принять это явно двусмысленное предположение, отдалённая смерть для преступников покажется им не наказанием,
