и кур не наказывают. Живи праведно, не делай зла и тогда тебе не совестно будет в церковь заходить.
Вскоре у маменьки родился помощник. Ха! Маруськой назвали. Не ждал отец, что девочка будет. Но когда деревенская повитуха дала её ему в руки, тот расцвёл. Я и так у родителей был не на первом плане, то теперь меня отодвинули на задворки. Лишь дед Захар всегда меня хвалил и поддерживал во всём. Через месяц родители с Маруськой уехали в Петербург. Навсегда уехали! А я остался с дедом. Меня для них как будто не существовало. Только оставили немного денег. Дед сразу их запрятал подальше:
– У нас пока всё есть. Глядишь, когда-нибудь пригодятся.
После отъезда родителей дед всегда был рядом. Он видел, как мне было плохо и обидно, и всегда поддерживал своеобразно:
– Андрейка, что слюни распустил? Ты думаешь, они одного тебя бросили? Я хоть и старый, но тоже считаюсь. Они и меня на старости лет бросили. Не боись, прорвёмся. – а затем прижимал к себе и тоже пускал слезу.
Шли годы. Сначала я возненавидел своих родителей. Потом эта обида прошла, и появилось полное к ним безразличие. Дед Захар сильно сдал. Стал еле ходить, шоркая о землю ногами. Хозяйство полностью легло на мои плечи. И я не жаловался. Может потому, что жаловаться было некому, или дед так закалил мою волю. Спасибо ему. Самостоятельно научился контролировать свои перевоплощения в других людей и что самое главное, без ограничений. Мог стать ребёнком лет пяти-шести, мог прикинуться бабушкой. Спокойно войти в любой дом под видом своего. Поговорить, покушать, выведать секреты.
В свои шестнадцать лет я не мог позволить себе выделить время на девушек. Дед Захар лишился разума, ходил по дому, как приведение и творил всякие глупости. Нужен был глаз да глаз. Местные бабки говорили мне:
– Пора бы ему на лубок.
Но разве бы я смог так поступить с ним. Он взрастил меня, кормил, воспитал. Да, я был безграмотный, но такими были все вокруг меня, не я один.
В один день, после того, как я подоил нашу корову, я занёс молочка попить деду. Он сидел на полу возле печки и держался за сердце. Аккуратно поставив молоко на стол, я подбежал к нему:
– Деда! Ты чего это?
Он взглянул на меня:
– Видимо пора мне к бабке моей. Заждалась…
– Брось! Не пора? А как же я? И ты меня бросишь?
Его взгляд стал осмысленным:
– Ну, ты сам подумай, Андрейка. Я таким хулиганом стал в последнее время…
Я прервал его:
– Как и я когда-то. Ты же меня терпел.
– Не перебивай деда. А то сейчас возьму хворостину и отхожу тебя.
У меня из глаз добровольно потекли слёзы:
– Давай, напомни мне детство. – и сам подал ему прутик.
Дед Захар взял его, но рука опустилась, глаза замерли, дыхание пропало.
Меня охватил страх одиночества. Я схватил обеими руками за его плачи:
– Деда!
По рукам от тела прокатились разряды электричества
