же могла разорить окрестности города, но заставить Рим сдаться не сумела бы. «В древности осада городов, а тем более штурм очень редко оканчивались успехом, – вторил ему Теодор Моммзен, – и нет никаких причин думать, что римляне обнаружили какое-то странное малодушие именно тогда, когда им пришлось бы защищать свою столицу».
Впоследствии историки много раз анализировали то памятное совещание, проведенное сразу после блестящей победы. Очевидно, «если у Ганнибала и была когда-нибудь реальная возможность добиться окончательной победы, – подводил итог дискуссиям И. Ш. Шифман, – то только сразу же после Канн и только прямым ударом на Рим» («Карфаген», 2006). Ганнибал был осторожен и, избежав в те дни случайной неудачи, потерял все – проиграл войну. Дальнейшая кампания – она растянулась на десять лет – превратилась в попытку «объять необъятное». Карфагенянам всегда не хватало и сил, и союзников. Только в те августовские дни 216 г. до н. э. бессилен был Рим. Все в Риме ждали скорой беды.
Сто лет назад армия Александра Македонского трижды – при Гранике, Иссе и Гавгамелах – сразилась с персидскими войсками и, трижды разбив их, сокрушила Персидское царство. Трижды Ганнибал разгромил армию римлян, но история не повторилась. В Риме не думали капитулировать. Правда, некоторые города Южной Италии все-таки перешли на его сторону. Но добиться открытия «второго фронта» против Рима не удалось. Вся Центральная Италия осталась верна Риму. Расчеты Ганнибала не оправдались.
Римляне же вновь обратились к тактике, предложенной Фабием Максимом. Полем их битвы стало время. Римляне его выигрывали, а карфагеняне бесполезно теряли, растрачивая вместе с ним свои возможности и ресурсы. Теперь уже большинство жителей Римской республики, увидев, как страшны карфагеняне в открытом бою, готовы были медлить и ждать вместе с Кунктатором столько, сколько придется, пока захватчики не растеряют впустую силы. Поторапливали же они это время мелкими стычками, в которые ввязывались, чтобы разбить то один небольшой отряд карфагенян, то другой из тех, что заготавливали продовольствие.
В этих схватках с Ганнибалом Фабий Максим показал себя «отличным борцом и легко разрушал его замыслы, словно вырываясь из обхватов, уже не отличавшихся, однако, прежнею силой» («Фабий Максим», 23). Постепенно былая решимость карфагенян пропала. Часть их после битвы при Каннах считала, что выиграла войну, и предавалась отдыху и развлечениям, а потому «обессилела под влиянием роскоши и богатства», и даже те, кто был равнодушен к порокам, все равно устали от безделья, не имея возможности вновь почувствовать сладость убийства в бою.
Когда же силы римлян окрепли, воскресла и их всегдашняя дерзость. Теперь им было не по пути с Медлителем, пришло время великих деяний. Пробил час юного Публия Корнелия Сципиона.
Он был вождем уже второго поколения римлян, продолжавшего эту страшную войну с Ганнибалом. Его отец и дядя пали в сражениях с ним. И вот в 211 г. до н. э. Сенат назначил
