style="font-size:15px;"> В центре стола, между истекающими сиропом глазированными каштанами и вишнями в сахаре, возвышалась пирамида из роз сорта «американская красавица». Розы держали головки так же величественно, как и миссис Барт, но малиновые лепестки их потемнели, стали развратно-лиловыми. Их присутствие на столе беспокоило тонкий вкус Лили.
– Мама, а я-то думала, что мы можем позволить к обеду свежие цветы, – сказала Лили укоризненно. – Всего несколько нарциссов или ландыши.
Миссис Барт внимательно посмотрела на Лили. Материнская привередливость касалась только других людей, и ей было абсолютно безразлично, как выглядит их обеденный стол, если за ним сидели только члены семьи. Но ее позабавила невинность дочери.
– Ландыши в это время года стоят по два доллара за дюжину, – невозмутимо заметила мать.
На дочь это не произвело впечатления: цены деньгам она не знала.
– Чтобы заполнить эту вазу, надо всего-то шесть дюжин, – настаивала она.
– Шесть дюжин чего? – раздался в дверях голос отца.
Мать и дочь удивились; хоть это и была суббота, они не ждали, что отец появится за столом. Но обеим было мало дела до этого, и объяснений не потребовалось.
Мистер Барт опустился на стул и безразлично уставился в тарелку с куском лосося в желе, которую поставил перед ним слуга.
– Я просто сказала, – начала Лили, – что терпеть не могу увядших цветов на столе. А мама говорит, что букет ландышей будет стоить всего около двенадцати долларов. Можно, я велю сказать цветочнику, чтобы каждый день присылал нам цветы?
Она доверчиво наклонилась к отцу. Отец почти ни в чем ей не отказывал, и мать частенько подсылала дочь к нему, когда ее собственные попытки терпели фиаско.
Мистер Барт сидел неподвижно, по-прежнему не сводя глаз с тарелки, его нижняя челюсть отвисла, он казался бледнее обычного, растрепанные тонкие волосы свисали на лоб. Внезапно он посмотрел на дочь и засмеялся. Этот смех был так странен, что Лили покраснела: она не любила выглядеть глупо, но, видимо, отцу ее просьба показалась почему-то смешной. Наверное, он решил, что глупо с ее стороны беспокоить его по таким пустякам.
– Двенадцать долларов! Двенадцать долларов в день на цветочки? О, разумеется, доченька, закажи сразу на тысячу двести долларов! – хохотал отец.
Миссис Барт бросила на него быстрый взгляд.
– Можете идти, Полворт, я позвоню, когда вы мне понадобитесь, – сказала она дворецкому.
Дворецкий поставил остатки заливного на буфетную полку и удалился, излучая молчаливое неодобрение.
– Что такое, Хадсон? Ты заболел? – сурово спросила миссис Бартон.
Она не терпела сцен, если только они не устроены ею самой, и для нее было дикостью, что ее супруг позволил себе устроить спектакль перед слугами.
– Ты болен? – повторила
