не было; зоркие куры и утки собрали всё до последнего стебля. И ни одно животное на ферме не украло даже кусочка.
Всё лето работа на ферме шла как по маслу. Животные были счастливы так, как и не могли себе представить. Каждый глоток пищи доставлял истинное наслаждение, теперь, когда это была действительно их собственная пища, произведенная ими самими и для себя самих, а не раздаваемая им ворчливым хозяином. С исчезновением никчёмных паразитических человеческих существ стало больше еды для всех. Стало больше и свободного времени, хоть животные и были неопытны. Они сталкивались со многими трудностями – например, позже, в том же году, когда они собирали зерно, им приходилось топтать его по – старинному и сдувать мякину своим дыханием, так как на ферме не было молотилки, – но свиньи с их умом и Боксёр с его огромными мускулами со всем справились. Боксёр был предметом всеобщего восхищения. Даже во времена Джонса он был усердным работником, но теперь он работал за троих; бывали дни, когда вся работа на ферме ложилась на его могучие плечи. С утра до вечера он толкал и тянул, всегда оказываясь там, где работа была тяжелее всего. Он договорился с одним из петушков, что тот будет будить его по утрам на полчаса раньше, чем других, чтобы он мог добровольно поработать там, где всего нужнее, до начала рабочего дня. Его ответ на каждую проблему, на каждую неудачу был: «Я буду работать ещё усерднее!» – и он принял его в качестве личного девиза.
Но и все работали в соответствии со своими способностями – например, куры и утки сберегли на жатве пять бушелей зерна, собрав отдельные зернышки. Никто не воровал, никто не ворчал по поводу своего пайка, ссоры, свары и ревность, которые были нормальными чертами жизни в прежние дни, почти исчезли. Никто не увиливал – или почти никто. Молли, правда, не любила вставать по утрам и имела обыкновение рано уходить с работы, потому что у неё в копыте застревал камень. И поведение кошки было несколько странным. Вскоре было замечено, что, когда нужно было что – то делать, кошку никогда не находили. Она исчезала на несколько часов, а потом снова появлялась во время еды или вечером после работы, как будто ничего не случилось. Но она всегда находила такие прекрасные оправдания и так ласково мурлыкала, что невозможно было не поверить в её добрые намерения. Старый Бенджамин, осел, казалось, совершенно не изменился со времен восстания. Он выполнял свою работу так же медленно и упрямо, как и во времена Джонса, никогда не уклоняясь, но и не вызываясь на дополнительную работу. О восстании и его результатах он не высказывал никакого мнения. Когда его спрашивали, не стал ли он счастливее после ухода Джонса, он отвечал только: «Ослы живут долго. Никто из вас никогда не видел мертвого осла», – и остальным приходилось довольствоваться этим загадочным ответом.
По воскресеньям не работали. Завтрак был на час позже обычного, и после завтрака происходила церемония, которая соблюдалась каждую неделю в обязательном порядке. Сначала поднимали флаг. Снежок нашел в кладовке старую зелёную скатерть миссис Джонс и нарисовал на ней белой краской
