другой, длиннее, тяжелее, обоюдоострый клинок «каролингского» типа. Дорогое оружие. «Бери, воин, потом сочтемся. Этот меч еще не прославил себя в боях, еще не имеет своего имени, его лишь недавно взяли из мастерской оружейника. Но, если я что-то понимаю в клинках, это добрый меч, он станет тебе надежным товарищем. К хорошему клинку нужно привыкать сразу, как учиться ездить верхом нужно на резвой лошади, а не на кляче с заплетающимися ногами. Имя ты дашь ему сам, когда опробуешь в бою, чего он стоит. И, главное, чего ты сам сто ишь с этим мечом…»
Сейчас Сьевнар был рад массивному мечу с длинной рукоятью, которую, при случае, удобно схватить двумя руками. Глитнир все-таки тяжелее любого меча, длинное топорище еще больше усиливает удар, а могучие руки Ингвара делают его почти неотразимым. Подставь щит – и тот разлетится в щепки. Впрочем, кто сказал, что удары нужно отражать напрямую, подставляться, как упрямое полено под топор дровосека? Самый тяжелый, самый сильный удар легко сбивается боковым движением меча, уходит в сторону, где уже не опасен.
Окончательно осмелев, Сьевнар почувствовал, что его скорость все-таки дает ему преимущество. Резкие, прямолинейные атаки Ингвара в общем-то достаточно предсказуемы, главное – уйти с линии удара, разорвать дистанцию… Вот так, например! И еще раз так!
Потом Сьевнар не мог сказать, сколько времени они кружились по ратному полю, атакуя, отбивая удары противника, меняясь местами, взрывая ногами утоптанный каменистый песок, отфыркиваясь от стекающих капель пота. Наверное, долго. Даже наверняка – долго.
Тогда он не думал о времени. Ни о чем не думал. Броски, прыжки, перебежки, хриплое, запаленное дыхание, упрямый перехлест взглядов, стук сердца, лязг железа, отдающийся в ушах суровой, несмолкаемой музыкой.
Противник хрипит от усталости? Хорошо, пусть хрипит!
Или это собственный хрип отдается в ушах? Неважно, пусть отдается! Если ему тяжело, то и противнику наверняка не легче. Он, Сьевнар, моложе, быстрее, его меч легче секиры…
«Молодец, малыш, молодец! Ты хорошо сражаешься! С тобой трудно сражаться!»
Сьевнар сначала не понял, откуда пришли эти слова, почему он слышит их так отчетливо, как перестук собственного сердца. А когда понял, то удивился. Потому что это говорил ему Ингвар, тот самый, который вроде бы собирался разорвать его на куски.
И глаза у него оказывается совсем не злые – веселый, подмигивающий, одобряющий взгляд, как за дружным столом…
Именно в этот момент, запнувшись, замешкавшись в собственном удивлении, он и пропустил роковой удар. Точнее, самого удара Сьевнар не заметил, лишь почувствовал, как шлем на голове неожиданно грохнул, раскололся тяжелым металлическим звоном, рассыпался острыми, вибрирующими подголосками. И еще почувствовал, что куда-то летит, успел удивиться, почему ноги мелькают над головой. Потом все погасло перед глазами, только звон по-прежнему не смолкал. Долгий, странный, нескончаемый звук почему-то красного, обжигающе-горячего цвета…
А
