молитвой сдаю себя всю на Твою милость. Сделай только, чтобы это мгновение длилось как можно дольше! – молила ее душа. Сознание наполнилось блаженством, а тело охватила сладкая болезненная истома. – Эгей, мне хорошо, и я этого не боюсь! – бросила она вызов всему свету.
– Гей-гей, – задорно подхватил вызов дерзкий ветерок, – не зазнавайся, надолго ли это?..
– А сколько есть, все мое, мое, мое!.. – так же дерзко прокричала она ему в ответ.
И веселый хоровод бело-розовых лепестков вторил ей вслед: твое, твое, конечно, твое, чье же еще, только твое… Показавшееся крыльцо Останкинского центра немного отрезвило. Достав удостоверение, Лера весело пробежала мимо охраны.
– А, вот мы где, – преградил ей дорогу главный редактор программы.
– Ой, Николай Андреевич, здравствуйте, – растерялась она.
– Здравствуй, здравствуй, красавица наша, – рассмеялся он. – Чего разрумянилась так? Глаза как ракеты, светятся от счастья.
– А что, разве заметно? – смутилась Лера.
– А то, прямо завидки берут, опять, наверное, какие-нибудь амуры голову кружат, а там тебя твои интервьюируемые дожидаются. Чего ж опаздываешь?
– Бегу, бегу, – заспешила она дальше.
– Обязательно, только запись, а то еще подерутся в эфире! – крикнул ей вдогонку главный.
«Кстати, какие такие гости? – соображала она на ходу. – А, ну как же, – вспомнила Лера, – редакторы журналов, один, кажется, прокоммунистического, а другой, наоборот, сорвиголова, суперрадикального. Но разве сегодня у нас запись?»
Так, есть такой диалог, проверила она в еженедельнике. Точно, сегодня, как же забыла, совсем из графика выбилась. Ну ничего, сейчас все поправим. И она заскочила в координаторскую уточнить номер студии для записи.
А приятели поехали на «Мосфильм». Припарковавшись, пошли к себе.
Около двери их ждала Христина.
– Дима, можно тебя? Поговорить надо, – взяла она под локоть режиссера.
– Это что, так срочно? – удивился тот.
– Срочно, Димыч, и очень важно! Они отошли в сторону.
– Ну, что случилось, чего такая бледная-то? – участливо спросил бывший муж, погладив ее по плечу.
– С Мотькой плохо!
– Чего так? Нездоров, что ли?
– Да нет, не в этом дело, – сказала она.
– Парню двадцать три, взрослый человек, успешный молодой художник. Хорошие эскизы нам к картине тут принес. Я их возьму. В чем дело? – удивился режиссер.
– Да это внешне. А так не в себе он, странные вещи с ним творятся, – тревожно сказала мать. – Ты бы поговорил с ним. Вроде как в секту его какую-то втянули.
– В секту? – удивился Димов. – Он же женился недавно. А где же Василина, жена его? Куда смотрит?
– Василинку он не слушает, отдалился
