любезно приотворил девице дверь.
– Прошу!
Ленка инстинктивно улыбнулась в ответ. Получилось жалковато. На затылке у неё мотнулся стянутый резинкой хвостик.
Рязанцев вывинчивал шпингалет, не открывавшийся со дня покраски рамы. Хотел проветрить после душистого посетителя.
На столе бренчал крышкой кстати вскипевший электрочайник.
– Кофейку выпьешь с нами, Лен?
Маштаков продолжал удерживать с девчонкой привычно взятый приязненный тон. Демонстрируя понимание чужой проблемы.
– Присаживайся вон на стул. Не, на этот опасно, давай его сюда.
Переставляя стулья, они на секунду коснулись руками.
Андрейка выставлял из нижнего ящика чашки. Выглядели они непрезентабельно, в подозрительных коричневых потёках, залапанные.
– Сбегаю сполосну, Николаич.
– Давай, Андрюша.
Ленка озиралась по сторонам. Когда читала титовские слоганы на стене, шевелила губами. «Дай дураку хрен стеклянный – он и его разобьёт, и руки порежет». Заулыбалась понимающе. Внешне не выглядело, что она убита горем из-за задержания приятеля.
Под палёный растворимый «Нескафе» закурили. Говорили за Димана. Ленка впаривала какой он клёвый пацан, что его подставили. Оперативники соглашались: нормальный парень.
На тему подставы внимания не обращали.
– У тебя с ним серьёзно? – Маштаков интересовался вроде как на правах старшего брата.
– Я с ним полгода гуляю! – горделиво ответила Ленка.
– У-у-у! – понимающе прогудел Маштаков.
Ленка вдруг, опомнившись, посмотрела на часы.
– А передача? Почти двенадцать уже! Не примут…
– Мы договоримся, – махнул рукой Рязанцев.
Несмотря на стрёмную ситуацию, Ленке было интересно.
В уголовном розыске она до этого не бывала. Только в ОППН, в «детской комнате». Но там с ними занимались женщины-инспектора. Срисованные один в один со школьных училок и «тэ-ушных» мастачек.
Эти мужики были интересные. И крепкий молодой Андрей в модной жилетке, и бывалый Николаич, от которого попахивало перегаром и хорошим одеколоном.
Маштаков перегнулся через стол.
– Часики у тебя интересные. Дай посмотреть.
Ленка сняла с руки большие часы с красным зажимом-браслетом.
– Диман подарил? – старший опер вертел в руках часы, разглядывал. – Мейд ин Корея.
Девица думала как ответить. Ничего опасного не почувствовала.
– Угу.
– С каких денег купил, конечно, рассказывал? – взгляд серых глаз Маштакова казался невинным.
Утробно, на одной низкой непрерывной ноте зазвонил телефон. Миха приподнял и положил трубку. Важно было не дать девчонке сосредоточиться.
– Нет, не рассказывал, – она лихорадочно соображала, откуда её
