вечные будет уготовано тебе место на Небесах. Не будет более ни жажды, ни горестей, ни желаний – лишь радость от близости с Отцом Твоим. Силы Тьмы, испробовав плоти праведника, ослабнут – земля вокруг освятится, и более ничто не сможет её осквернить».
Братья и сестры. С радостью в сердце я приношу себя в жертву, ради того, чтобы вы могли выполнить волю Его.
Молитесь, соблюдайте заповеди Господни. Плодитесь и размножайтесь, чтобы преумножить число истинных христиан.
Паства не может существовать без пастуха. Господь поведал мне, что Земля погрязла во грехе из-за мужчин. Поэтому теперь он обратил свой взор на женщину. Именно она, чрево людское, может спасти мир.
Ксения Аристархова теперь мать-настоятельница, служительница Церкви – так заповедал Господь наш. Её устами станет говорить Христос, почитайте её и следуйте её указаниям.
И спасётесь. Аминь».
Письмо бережно упаковали в целлофановый пакетик и повесили на стену в Музее Памяти много лет назад. Каждый в Роднике знал послание наизусть. И Кривицкая тоже, вот только она, в отличие от остальных, не верила, что это писал отец Павел.
– Интересное письмецо. То есть, ваш батюшка пожертвовал собой? А до этого разве совсем плохо было? Как я понял, он прекрасно со всем справлялся.
Только что Вячеслав прослушал краткий рассказ о том, как после Катастрофы оставшиеся в живых горожане стремились в церковь за спасением, и батюшка впускал всех. Как не сразу поняли, что некоторые превратились в чудовищ – они помнили, кем были раньше, но плевать хотели на прошлую жизнь и мечтали лишь о крови. Как эти существа через несколько лет утратили сходство с человеком – город оказался заполнен страшными, уродливыми крылатыми созданиями, больше похожими на гигантских ночных мышей, чем на людей.
Как укрепляли церковную ограду, как прорывались с боем в магазины, жилые дома и милицейские опорные пункты – тащили в храм всё, что может пригодиться. Возвращались после таких походов не все.
Кривицкая хотела ответить стандартно, как положено – да, люди бились с Тьмой на последнем издыхании. Да, будущего община не видела. Благодаря жертве отца Павла и грамотной политике управления Аристарховой в Родник Веры пришли спокойствие и благодать.
Но Соня вдруг подумала, что неплохо было бы прекратить ненавидеть Ксению в одиночку, и решила заронить зёрна сомнения в этого человека. Мужчина не выглядел затравленным, готовым проглотить любую версию за банку тушёнки и крапивный отвар.
А ещё она не могла Вячеслава просмотреть. Причём его защита была не такой, как у сожжённых братьев и сестёр, а имела сходство с бронёй Аристарховой и дьяконов – не плотная завеса, а лёгкое покрывало. Было ощущение, что оно не внутри, а наложено снаружи, и его можно при желании убрать.
«Нужно что-то делать, что-то менять. Путь, которым идёт приход, может привести лишь в тупик. Мы вымрем здесь. Нужно, чтобы хоть кто-нибудь захотел думать своей собственной головой. А, возможно, и действовать. Я-то трусиха, всё равно ничего не смогу
