что его используют, и перестанет сотрудничать, независимо от того, насколько интересна сама история.
– Девочка может быть в публичном доме в Бангкоке. Девочку могли продать в какой-нибудь подвал в бельгийской деревне. Девочка может быть уже в США. Она может быть черт знает где… Потому что сами мы ни черта не знаем.
Это «мы» зацепило его, как она и рассчитывала. Это «мы» значило больше, чем просто местоимение. Это «мы» означало для «Сорс» возможность начать атаку на полицию Метрополии. Оба они понимали, что подобная атака лишь немногим уступала новости о члене Парламента – педофиле или фотографии пьяного голого принца, сжимающего «драгоценности короны», сделанной мобильным телефоном. Но Митчелл Корсико был осторожным человеком. Осторожность в ситуациях, подобных сегодняшней, привела его туда, где он сегодня был, – с публикациями на первой странице 2–3 раза в неделю и со всеми остальными таблоидами, стоящими в очереди, чтобы предложить ему шестизначные гонорары за его изыскания. Поэтому он спросил, стараясь звучать равнодушным:
– А почему другие газеты ничего не пишут об этом?
– Потому что никто не знает всей истории.
– Отвратительно, правда? – Конечно, он имел в виду «достаточно отвратительно».
– Я думаю, что эта история как раз для тебя, – сказала ему Барбара.
Апрель, 21-е
Виктория, Лондон
Информация о том, что Изабеллу Ардери вызвали к начальству, пришла от Доротеи Гарриман. «За ней послали» были точные слова, которые она употребила. Барбара услышала это от секретаря Департамента в тот момент, когда скармливала монеты автомату, надеясь получить «Фанту». Она знала, что, скорее всего, Изабеллу вызвал помощник комиссара. Для суперинтенданта это не означало ничего хорошего, однако Барбара не собиралась лить слезы по этому поводу. Если она приговорена работать с инспектором Стюартом в качестве чертовой машинистки до тех пор, пока Ардери не решит, что та получила достаточно, любые кары на голову начальницы были как бальзам на душу Барбары.
Ей не пришло в голову, что вызов Изабеллы сэром Дэвидом Хильером может быть связан с ее махинациями с Митчеллом Корсико. Хейверс звонила журналисту практически каждый час после их последней встречи в Поустменз-парк, и, как она смогла понять, он продвинулся не дальше чем «мы работаем над этим».
Барбара готова была скрежетать зубами от нетерпения. От Ажара она регулярно слышала только одно слово, после того как он уехал с Анжелиной и ее любовником. И слово это никогда не менялось. «Ничего», – повторял он каждый раз. Барбаре казалось, что это слово застревает у нее в горле и мешает ей произнести все те слова утешения, которые приходили на ум.
Что сейчас произойдет нечто, стало понятно, когда Ардери вернулась от начальства и рявкнула:
– Сержант Хейверс, немедленно зайдите ко мне. – И добавила: – Вас это тоже касается, инспектор Линли.
Последнюю фразу она произнесла не таким ненавидящим голосом. Остальные офицеры стали перешептываться.
