– продолжалась…
Миллионы людей, с той и другой стороны, подобно двум враждующим, разнородным пчелиным роям, на пределе своих человеческих возможностей, участвовали в этом противостоянии…
Миллиарды людей в Старом и Новом свете притихли, словно в гипнотическом трансе, судорожно ожидая развязки этой, ещё невиданной в истории Человечества по масштабам и технической мощи битвы народов. И, право, одному только Богу был известен исход сего грандиозного сражения.
* * *
Думая о судьбе Германии Отто не заметил, как допил наполовину остывший кофе. Контур кофейной гущи на дне чашки поразительно напомнил ему профиль старого друга Германа Шнитке из патриархального, уютного Пфальца, с его столетними платанами и дубами.
« Герман! Дружище…» – фон Дитц мечтательно взъерошил прилипшую ко лбу светлую, что выгоревшая на солнце солома, чёлку. С этим крепким, уверенным в себе парнем из родовитой семьи он познакомился когда, вопреки желаниям отца, облачился в чёрную форму танкиста.
Старый барон Альбрехт Ганс Фридрих фон Дитц, сам военный, герой I-ой мировой войны, приветствовал горячее рвение сына послужить во славу Германии. А потому разрешил ему поступать в любой род войск, даже в авиацию, но категорически запретил танковые войска. Кто знает?..В мыслях он, вероятно, уже видел своего единственного любимого наследника в горящем танке и терпящим ужасные муки. Однако, как бы там ни было, Отто подал заявление в танковый корпус, и позже никогда не сожалел о сделанном шаге. И, право, если бы ему снова пришлось стать солдатом, танковый корпус оказался бы его единственным выбором. И на сей счёт у него не было ни малейшего сомнения.
Не было на этот счёт сомнений и у Германа Шнитке. Их молодое, воинское братство, сначала в 9-ом танковом учебном батальоне в Файингене, а затем в Берлине, крепкой дружбой связало молодых людей. Это же « братство» в столице третировало дам известного сорта, взрывало за ночь не одну коробку бутылок шампанского, держало на коротком поводке содержанок – бельгиек, француженок, полек и мчалось на дорогом лакированном « мерседесе» – « убить голод» в лучшие рестораны столицы Третьего Рейха. Там же юные господа – нацисты демонстрировали военную выправку; сверкали холодным серебром плетёных погон, пуговицами и пряжками безупречных чёрных, как знаменитая « хрустальная ночь» , мундиров СС; с особым шиком щёлкали каблуками хромовых сапог, браво вскидывали в древнеримском приветствии правую руку при виде старших офицеров и ловко бросали пальцы к околышам воинственно и щегольски заломленных фуражек при виде хорошеньких девушек и без смущения смущали последних тем откровенным и наглым смеющимся взглядом, который против воли вызывал краску на атласных девичьих щеках. Словом, они не сетовали на то, что им горько и совестно отставать от иных фамилий по корпусу. Отнюдь, господа…
Ни Отто, ни Германа не мучила судьба бедного отпрыска, коему всюду, как унтер-офицеру приходилось являться только в казённом мундире: и в оперу, и на приём, и на бал, и в кино…Нет, их,
