так дерзко – радостен был его стремительно атакующий взор. Взор властелина людских сердец и непревзойденного погонщика душ.
Подчас под его гипнотически-колдовским взглядом среди доведённых до края людей случалось смятение, истеричные вопли и крики душевных припадков, происходивших из-за переизбытка душевного восторга, радости и выброса в кровь адреналина. В каком-то паническом экстазе люди со слезами на перекошенных лицах бросались к своему кумиру, буквально на глазах превращаясь в неуправляемое ревущее безбрежное стадо, готовое снести все преграды на своём пути, лишь бы коснуться, припасть губами к руке своего миссии. Они цеплялись друг в друга, угрожали оскаленными зубами, душили, рычали, пытаясь пробиться вперёд первыми…
Но их всегда дружно встречали плотные кордоны – цепи штурмовиков и не особо церемонясь оттесняли на прежний рубеж.
Если же толпа оказывалась протестной, агрессивной, неуправляемой в ход шли другие методы. Облачённые в коричневые рубахи, с нарукавной свастикой, чёрные бриджи, круглые кепи с козырьками и высокие сапоги, натасканные, как бойцовские псы, штурмовики, разъяв ряды, пропускали и отсекали атакующий авангард толпы. Вновь сомкнувшись, окружив пёстрые рыхлые комья коричневой стеной, молодчики рьяно принимались за дело. Толпа сжатая железным кольцом, стенала, вопила, тщетно пытаясь хоть куда-то прорваться…И тогда по ней узким разящим клином ударяли особые « охранные части» крепкошеих штурмовиков. Зачехлённые в мрачную форму, рослые, сильные, все, как калиброванные оловянные роботы, они поднимали и опускали дубинки. Машинально, мощно разили орущую на разные голоса толпу. Уверенно и привычно рассекали её, разваливали на куски, как рубщики в мясной лавке. И в каждый надруб, в каждую трещину, расширяя её, проникали штурмовики, раздавали наотмашь удары. Оцепление открывало проход, и в него, избиваемая, озверевшими штурмовиками устремлялась толпа протестующих. Люди бежали, истошно кричали, роняли древки флагов и транспарантов, но их настигали, крушили по головам, и люди валились, как расколотые чурки, закрывали дрожащими руками окровавленные головы, от сапог и свистящих палок…
При таких досадных раскладах на площадях городов, где выступал Рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер, выруливали огромные грузовые фуры. Несогласных демонстрантов хватали, волокли к машинам, как мешки с мусором, забрасывали в серые зарешеченные короба урчавших моторами машин. Ещё кружились на ветру листовки, валялись растоптанные флаги и клочья транспарантов; разбегались по жерлам улиц разрозненные останки антифашистов, отъезжали тяжёлые, набитые людьми, клети, а легионеры СА и СС, победно грохоча кованными каблуками, уже маршировали вдоль командных трибун, разбрызгивая рубиновую слякоть из-под сияющих сапог.
…Гитлер с хищной улыбкой на нервном мятом лице, благосклонно кивал победителям. Выбрасывал вперёд в нацистском приветствии руку, сверкал стальными глазами по ровным,
