понимала, к чему она клонит.
– Настоящие балерины танцуют накрашенными, и на их лицах совсем нет пота. – Она наклонилась ко мне, приподняла подбородок пальцами и повернула мое лицо к свету, словно была настоящим балетным визажистом, из тех, что красили нас для выступлений. – Не замечала?
Я не ответила.
– Закрой глаза.
Я так и сделала. Я всегда ее слушалась.
Она нанесла на мое лицо пудру – кисточка прошлась по коже, словно крылья бабочек. Сей Джин пальцами нарисовала румянец, а потом провела помадой по губам.
– Эти цвета скроют желтоватый тон.
Мама всегда говорила: «Ты же не хочешь, чтобы твоя кожа стала цвета мертвой курицы?» – и звучало это убедительно.
– Вот такая палетка нам подходит лучше всего. – Сей Джин всегда использовала умные слова вроде «тон», «палетка», и мне это нравилось. Я таких слов не знала.
Она провела кисточкой поменьше по моим векам.
– А это создаст красивую тень. Как будто у тебя складка на веке. Так глаза будут казаться менее раскосыми. Русским не нравятся наши глаза. – Она опустила кисть.
– Да мало ли что им не нравится, – ответила я, прекрасно зная, сколько азиатских девочек сделали себе пластические операции по изменению формы века. И Сей Джин одна из них.
– Всем есть дело до того, что думают другие. Даже если это отвратительно. Это слишком тяжело – не обращать внимания. – Она водила кистью в уголках моих глаз. – Смотри.
Я открыла глаза и потеряла дар речи. Из зеркала на меня смотрела другая девушка – мягче, чем я. Сей Джин наклонилась ко мне поближе, и я заметила, какие у нее большие, совсем оленьи глаза.
– Видишь? Совсем другая.
Я и чувствовала себя другой. Особенной. Прима-балериной или президентом компании. Той, у которой все получается без усилий. Не собой.
Я пыталась выдавить из себя благодарность, но не могла подыскать нужных слов. Сей Джин снова коснулась моего подбородка.
– Ты очень красивая, – прошептала она совсем тихо.
Между нами словно воздух сгустился. Она наклонилась ниже. Я видела две крошечные веснушки у нее на носу и чувствовала ее дыхание на своем лице. Я не могла пошевелиться. Не могла отстраниться. А потом она поцеловала меня – ее розовые губы к моим. Мягкие и теплые. Странное было ощущение. Я еще ни разу не целовалась.
Сей Джин закрыла глаза. Я – нет. Я вообще не знала, что делать и как себя вести. Увидела, как поднимаются ее брови. Она попыталась раскрыть мои губы языком. И я отодвинулась.
– Что ты делаешь? – спросила я. Сердце ухало где-то в горле. В ушах шумело.
Она сморщила нос и покраснела – от груди до лица.
– М-м-м, прости.
Сей Джин повернулась к своему зеркалу и достала помаду. Подкрасилась дрожащей рукой.
Я стерла помаду с губ салфеткой – и ее, и свою. Увидела, что у нее на шее выступил пот. Нужно было
