доверия. Естественно, все, что она рассказала, на следующий же день оказалось на первой полосе. Вот почему, напоминала она себе позднее, ей ни в коем случае нельзя пить. С тех пор они с Тедом Коллинзом и двумя словами не обмолвились.
– Не могли бы вы ответить на некоторые вопросы, касающиеся предстоящей свадьбы Энни? – просит Лорел. На этот раз она говорит более уверенно, но Фэй все равно различает нотки нервозности в голосе девушки и решает этим воспользоваться.
– Думаю, эти вопросы тебе стоит задать самой Энни, как ты считаешь? – Фэй перестает подметать и принимает воинственную позу, не обращая внимания на веник в руке. – Почему бы тебе не поговорить напрямую с ней?
– В этом-то и проблема. Я не могу с ней связаться.
– Добро пожаловать в клуб, – язвит про себя Фэй, но ничего не говорит. Вместо этого она поднимает брови. – Полагаю, тебе нужно продолжать попытки, – заявляет она. Ей говорили, что она может выглядеть угрожающе, и Фэй надеется, что сейчас как раз такой случай. – Уверена, в конце концов у тебя получится.
– Да, но газета должна выпустить материал завтра, – возражает Лорел. – И мне нужен лишь небольшой комментарий. – Она смотрит на Фэй, выпрямляет спину и отважно выдерживает ее взгляд. Фэй наблюдает за тем, как молодая женщина наконец набирается решимости: – Эта свадьба важна для города. Я имею в виду, Трэвис Дав возвращается, чтобы провести церемонию, и, кроме того, город любит Энни.
Фэй слышит, как меняется голос Лорел, когда та говорит, что город любит Энни. Ведь это правда. Взяв под крыло сироту, пытаясь помочь ей жить дальше, обрести нормальную жизнь, горожане, безусловно, прикипели к Энни после смерти ее матери. Ладлоу не из тех городов, где убийства в порядке вещей, но трагедия Лидии изменила это навсегда. Теперь городу просто необходимо, чтобы история закончилась хеппи-эндом, и они возлагают большие надежды на свадьбу. Энни – золушка, город – ее добрая крестная, мечтающая сопроводить свою подопечную в объятия прекрасного принца. А вот Лорел – идеальная кандидатура на роль завистливой золушкиной сестрицы, которую силой вынудили вести летопись этого благословенного события.
– Скажу так, – говорит Фэй. – Если – и тут я имею в виду когда — я поговорю с ней, я попрошу ее тотчас же с тобой связаться и лично удостоверюсь, что она поняла всю срочность. – Фэй сладко улыбается Лорел, и ей становится немного жаль девушку. Наверное, тяжело возвращаться в родной город полной неудачницей и работать в захолустной газете, когда так мечтала о карьере в «Нью-Йорк таймс». Фэй лучше других понимает, как хорошо жизнь умеет удивлять – и разочаровывать.
«Ну а теперь у меня клиентка, и она уже ждет», – резюмирует Фэй и указывает на зону ожидания, где Майра Макгерт сидит с нетронутым номером «Сазерн Ливин» на коленях и смотрит на них. Она машет Майре, давая Лорел понять, что разговор окончен и у нее нет иного выхода, кроме как покинуть салон.
Майра ужасно чувствует
