удержать в душе чувство безопасности. Внушала себе, что оно пришло, чтобы остаться.
– Как я писал вам, Табор – один из самых привлекательных объектов недвижимости во всем Сконе, – заметил Просто-Лассе. – Элисабет Видье годами получала предложения продать дом, один из “Аббы” особенно настаивал. Но Элисабет всегда отвечала отказом, какие бы деньги ей ни сулили. Верно, Клейн?
Клейн промолчал. Он почти замер возле лестницы.
Просто-Лассе и Агнес прошли к левой торцевой стене, где, наверное, когда-то помещался алтарь, и Анна двинулась было за ними. Но Клейн остался, где стоял, – ему как будто не хотелось входить в зал. Мило сидел у его левого колена; терьер смотрел на него преданным, восхищенным взглядом – Анна первый раз видела такое. Клейн молчал и почти не шевелился. И все же в его поведении было что-то, от чего в Анне проснулась интуиция легавого. Клейн словно скрывал за своей неподвижной маской какую-то тайну.
– Что это за картина? – послышался от торцевой стены голос Агнес. – Алтарная живопись?
– Нет, это поздняя фреска. Знаешь, кто такой Карл-Ю?
– Карл-Юхан Видье? – Агнес почти обиделась. – Естественно! Мы изучали всех великих. Я учусь в школе с эстетическим уклоном. – Агнес опустила фотоаппарат и метнула на Анну злой взгляд. – То есть училась в школе с эстетическим уклоном. – Обиженный голос Агнес прогнал иллюзию покоя и безопасности, и на смену ей пришла обычная тянущая тревога.
– Здорово, – улыбнулся Просто-Лассе, сделав вид, что не заметил ее тона. – Тогда ты знаешь, что в Таборе было ателье Карла-Ю, до тех самых пор, как ему пришлось прекратить писать из-за болезни. На перилах еще видны отпечатки его пальцев. – Он махнул рукой в сторону лестницы.
– Это последняя законченная картина Карла-Ю, – продолжал Просто-Лассе. Фотоаппарат Агнес снова защелкал. – Художник страдал тяжелым заболеванием глаз, от которого в конце концов почти ослеп. Но он отказывался уезжать отсюда, пока фреска не закончена, хотя у него ушло на нее почти десять лет.
Анна подошла ближе. Медленно, почти благоговейно. Картина была громадной – метров шесть в ширину, не меньше, и три в высоту, она занимала почти всю короткую стену. Картина представляла озеро, окруженное лесом. Каменные “бараньи лбы” и острые скалы, окруженные осенним лесом на фоне тревожного неба. Краски глухие, вода почти темная. Там и сям виднелись светлые брызги дождя, тревожившие черную поверхность, дождь искажал отражения деревьев и скал, заставлял их подрагивать. По мере приближения к картине эти искажения менялись, отчего вода казалась почти живой. Анна не слишком разбиралась в живописи, но понимала: чтобы добиться такого эффекта, нужно немалое мастерство. Завороженная, она пошла к фреске. И чем ближе подходила, тем сильнее становилась иллюзия движения, и одновременно усиливалась тревога. Анна заставила себя остановиться. Ей не хотелось слышать, что тревога хочет сказать ей.
Негромкий звук заставил ее бросить взгляд через
