так, начитавшись Чарской, она представляла выпускниц Смольного в старости.
– Антонина Ивановна, – глухо представилась старуха. – Будем знакомы.
– Будем, – машинально ответила Аня, вдруг растеряв из себя всю Анну Алексеевну и оставшись просто Аней с косичками.
Клавдия помогла донести баул до крыльца. Хозяйка посторонилась, пропуская Аню внутрь:
– Оглядитесь. Подойдёт?
Вблизи старухина шаль показалась Ане крыльями хищной птицы.
Она наскоро обвела глазами промозглые сени, зацепилась взглядом за кусок трельяжа, видневшийся в комнате. Шагнула вглубь: задёрнутые шторы, кадка с геранью, круглый громадный стол под розовой скатертью, часы-ходики и ковёр на стене. Подумала: всё лучше, чем на её половине или в воняющей школе. Кивнула, невольно подстроившись под тихий голос хозяйки:
– Подойдёт.
– Вот и славно, – тенью улыбки ответила Антонина. – Спасибо вам, ради вас хоть на улицу выбралась…
Крыльцо, отгороженное от двора полувыбитыми витражными стёклами, фанерой и кружевным зарослями жгучей осенней крапивы, сложно было назвать улицей, но Аня снова кивнула.
– Проходите, Анна Алексеевна. Чайник в кухне отыщете. Буду благодарна, если вскипятите.
– Сейчас? Так сразу? – растерялась Аня.
– А чего ждать? – рассмеялась Клавдия.
Антонина Ивановна молча отступила в сени. Аня бочком протиснулась мимо; пахло от хозяйки пудрой, старым кофе и пылью. Как от тени.
В комнате стоял плотный сумрак: шторы, хоть и тюлевые, свет не впускали – засиженные мухами, облепленные годовой грязью. Да и сумерки густели, оборачиваясь скисшим венгерским желе. Хоть ножом режь… Аня обернулась и вздрогнула: Антонина Ивановна выросла за спиной.
– Располагайтесь, милая, – и улыбнулась. – Пальто можно вот сюда, на вешалку.
Аня прошла к громадным лакированным рогам, служившим вешалкой для дублёнок, шуб и халатов, пристроила с краешку своё пальто. Рядом заметила укрытый занавеской холодильник, от которого пахло лекарствами, а поодаль, в глубине комнаты – альков, завешанный тяжёлым бархатным покрывалом. Видимо, там пряталась хозяйская кровать.
– Подойдёт вам диван?
– Подойдёт, Антонина Ивановна, – кивнула Аня, ловя себя на том, что только и делает, что кивает. – Всё лучше, чем там… – махнула рукой в сторону стены, где, по её соображениям, располагалась вторая часть дома.
– Лучше, – непонятно, полувопросом ответила хозяйка. – Лучше… Располагайтесь.
Пока Аня возилась, расстёгивала манжеты блузки, пока разбиралась с пуговицами, Антонина Ивановна скрылась за бархатными занавесями-покрывалом. Послышался сухой кашель, шуршание полотна.
Аня, ёжась, огляделась. Неуютно было раздеваться в чужом доме, но больше пока голову приклонить негде… Обхватила себя руками, на цыпочках прошла в кухню, к белой печке. Поискала глазами чайник. Печка была тёплая,
