казалось, что ещё немного и потолок расплющит меня, размазав по несвежим простыням, но сегодня я не хотела умирать. Пить, есть, веселиться, любить, всё что угодно, необходимость продлить агонию – была практически осязаемой. Я хотела проверить, всё ли на местах в моей комнате, но, как и всегда, зациклившись на чём-то одном. Я зависла над часами, раскладывая всё по местам. Моя комната выглядела точно так же, как и остальная часть дома, провонявшая сигаретами и выпивкой, постельное бельё даже если и менялось, то очень плохо выстирано. Может, я несколько преувеличиваю, только вот не могу себя остановить и прекратить копошиться. Когда последняя подушка падает на покрывало, я обвожу взглядом комнату, довольная процессом. Сортировка, упорядочение и расставленное всё по местам, до миллиметра. Тянусь к крошечной статуэтке, привезённой из Греции, поправляю её, наконец, протирая руки влажной тряпкой, комкаю её, окуная в мутную воду.
Я не знаю, сколько времени потратила на уборку, сколько мне ещё потребуется для оставшейся части дома, но теперь, когда здесь так вкусно пахнет эфирными маслами из диффузоров, мир вокруг заметно меняется. К сожалению, музыка играет ещё громче, и, обернувшись на дверь, последнее, о чём я хочу думать, это о людях, находящихся за ней. Ещё раз обведя взглядом блестящие поверхности и полочки, беру в руки ёмкость с водой и иду к веселящимся друзьям моего парня.
Первое, за что хочется вцепиться находящимся здесь людям в горло, так это за грязную обувь на столике из слоновой кости, подарок друга моего отца. Мне он стоил очень дорого, чтобы чья-то наглость пересекла все границы. Я не ханжа и не моралист, просто сегодня такое настроение: пройти мимо, скривив лицо, и закрыться в ванной комнате, выливая в покрытую пятнами раковину – чёрную жидкость. Никаких претензий, скандалов. В моей крови всё ещё плещется такое количество транквилизаторов и успокоительных, что можно при любом сбое заказывать похоронную процессию и лимузин.
Размазывая грязные разводы губкой, я снова вытираю раковину, используя чистящее средство, с которым, как мне кажется, не расстанусь ещё некоторое время. Двери резко открываются, и на меня наваливается парочка целующихся людей, сплетённых точно две змеи, готовящиеся к спариванию.
– Эй, осторожней, – отталкиваю их от себя, протискиваясь к выходу, крепкая рука тут же обхватывает мою кисть и сжимает достаточно сильно, чтобы оставить следы.
Мужчина отрывается от своей партнёрши, нависая надо мной, его рассеянный взгляд останавливается на моих чёрных перчатках, раздражённо он отодвигает от себя девушку и смотрит в её лицо, будто впервые видит.
– Долбанные укурки, – толкаю его в плечо, протискиваясь в дверной проём, оставив все моющие средства в раковине.
Я не оглядываюсь только потому, что они все невменяемые, для них это нормальный день. Я по большому счёту не осуждаю их за желание поднять себе настроение, в конце концов марихуана давно легализована во многих штатах, кроме нашего. Но это не является преступлением. Остановившись в дверях гостиной,
