все-таки, в каком году оказался и какой царь сейчас на троне. В разговорах местных жителей периодически проскакивало:
– В тот год Иван Васильевич Новгород брал и нас тоже не пожалел.
Осторожно, с помощью окольных расспросов, я выяснил, что пять лет назад царь Иоанн Васильевич взял Новгород, ну а по пути разгромил еще и Торжок, который до сих пор не оправился от тогдашней замятни. Поликарп Кузьмич с той поры и воеводствовал здесь. А ныне шел уже октябрь семь тысяч восемьдесят второго года от Сотворения мира.
Но всякой удаче когда-нибудь наступает конец. Так и я – возвращался с Антохой с заснеженного поля за городом, где подальше от любопытных глаз занимался выездкой и учился владеть своим любимым оружием клевцом. Почему-то этот боевой молот, которым можно было пробить любую броню, очень мне полюбился. Эх, если бы меня видела бабушка Марфа!.. Она бы точно не узнала своего внука: за прошедшие полтора года я вытянулся и, наверное, перерос ее. А мои руки и ноги вряд ли кто-нибудь назвал бы худыми. Так что когда я ехал по городу, ловил немало любопытных девичьих взглядов.
Но мои размышления грубо прервали. Навстречу с пригорка спускались трое конных. Богато одетые, притом полностью в боевых доспехах. Несмотря на это я узнал их – это был Мартын, сын боярина Ставра, со своими прихлебателями.
Насколько я знал, воевода и Ставр недолюбливали друг друга. Где-то мой хозяин перешел дорогу боярину.
– Посмотрите, один холоп другого ведет, – крикнул Ставр, и все захохотали.
Я молчал и ждал, что будет дальше.
– Ну что, лекаришка, наложил в штанишки, что-то говнецом завоняло, – снова выдал он.
Я не выдержал:
– Еще бы не воняло, ты со своими друзьями в баню сколько лет не ходил, недаром от вас девки на улицах шарахаются и на другую сторону перебегают!
Мартын мгновенно взъярился:
– Ты, безродное отродье! Как ты смеешь мне, боярскому сыну, так отвечать, быстро с коня и лижи сапоги, пока мне не надоест!
– А что, твои прихлебатели уже все языки отсушили, когда сапоги вылизывали? А ты в это время свою кобылу в зад целовал!
Мартын взревел диким голосом и, выхватив саблю, рванул на меня. Левой рукой с широким браслетом я отбил его удар и сам нанес удар клевцом с правой руки. Закаленное железо пробило шлем и голову, как бумагу. Острый конец клевца вылез посредине лица как длинный нос, рукоятка молота вырвалась у меня из рук, а Мартын вывалился из седла, и лошадь волокла его еще двадцать метров. Наступила полная тишина. Два перепуганных подпевалы молча смотрели, как я спешился и с усилием вырвал клевец из головы Мартына. Потом они резко повернулись и ускакали.
– Данила Прохорович, что же теперь будет? – в ужасе запричитал Антоха. – Их же двое видаков, да еще бояре, а нам веры никакой.
– Не боись, Антоха, ты-то здесь при чем? Ты слышал, как они нас поносили, а поносили они не просто
