была огромной, и ничего больше, кроме этого узора, различить было невозможно. А Олег висел без движения и с тоской думал, что торчит тут уже бесконечную прорву лет. Никому не нужный и забытый. Что последние команды поступали неизвестно уже когда. Что его собственные сигналы, по-видимому, ни до кого не доходят. И что неизвестно сколько еще ждать, когда парашютные стренги распадутся от времени – тогда хотя бы можно будет шлепнуться на эту мозаику внизу и узнать, какова она на ощупь… Тут Олег сообразил, наконец, что он – это не он вовсе, а спускаемый аппарат инопланетного зонда, сброшеный когда-то на Пангу с летающей тарелки, зависший в пангийской стратосфере и так и не сумевший связаться со своим Центром управления полетом… – и проснулся.
«Приснится же черт-те что!» – удивленно подумал Олег, лежа на спальнике и глядя в темноту. Нет чтоб нормальное что-нибудь. Про драконов, например. Или про Мордию, откуда ребята вытащили его едва не по частям. Да хотя бы и про Северный Кавказ… А тут, блин – инопланетный аппарат, сброшенный с летающей тарелки! Зелененькими человечками, блин… К Фрейду бы с таким сном. На что он вообще нужен?
Олег посмотрел на часы – пять утра, два часа до подъема – и решил уже больше не спать. Все равно скоро вставать. Наступающий новый день обещал быть весьма насыщенным, и требовалось обдумать кое-какие особенности предстоящей деятельности. А лучшего времени, чем рассвет, для такого дела было не найти. Это он знал еще с курсантских лет.
Олег вылез из палатки со станнером под мышкой, согнал с поста Равия, а сам занял его место на береговом откосе. Дежурить как простому часовому ему, в общем-то, не требовалось, но лучше было совместить, так сказать, приятное с полезным. Да и голова у Олега в одиночестве всегда работала плодотворней.
Странное здешнее небо постепенно светлело, точно гигантский экран. Наступал очередной бестеневой день. Олег сидел на откосе, обдумывая сложившуюся ситуацию, автоматически сканируя окрестности, и краем глаза рассеянно наблюдал, как просыпается лагерь.
Первым из палатки выбрался Мезенцев и отправился кормить и осматривать своего монстра, всю ночь простоявшего без единого движения, словно его тут и не было. Это вообще было свойство Зверей Прямого Пути: сохранять неподвижность в неактивном состоянии. Никто не мог объяснить, в чем тут дело.
Скорее всего, выведенные для работы в измененном пространстве, существа воспринимали нормальную реальность как нечто вроде выключения. Или сна. Или транса. В который им по необходимости приходилось время от времени впадать для восстановления сил.
Потом проснулся Локтев, то ли от возрастной бессонницы, то ли просто по жизни бывший «жаворонком», и сразу зарылся в свой чемодан. Несмотря на ругань по поводу условий работы с Куполом, Семен Михайлович не собирался упускать ни одной возможности провести наблюдения.
Хотя что он мог добавить к материалам, набранным за восемь предыдущих лет, Олег не представлял.
