Впрочем, это он помнил сам.
Помнил он и страшный момент: гроб с телом матери собрались уже опустить в могилу. И тогда Даню словно прорвало. Он оттолкнул всех, упал грудью на крышку гроба и зарыдал и рыдал еще десять минут, пока тетка и отец не оттащили его.
Все, что было потом, Данил не помнил совсем. Лишь по рассказам родных знал, что вечером следующего дня нашел в гараже бутылку с какой-то технической жидкостью и успел выпить больше половины, пока отец не застукал его.
Последующие полгода Данил провел в больницах, где врачи старались восстановить его утраченное зрение. Даня не видел ничего, кроме неясных теней, но это нисколько его не пугало. Он лежал в постели смирно, даже не пытаясь прислушаться к разговорам, которые вели взрослые. Словно вместе со зрением из его глаз вытекла сама жизнь.
Но потом пришел день, который все переменил. Начался он как обычно. Данилу кормили, осматривали, делали ему уколы, разговаривали с ним. Он ел, терпел, отвечал «да» или «нет», когда требовалось. Одним словом, вел себя как механическая кукла, которая раскрывает рот и двигает руками – до тех пор, пока не кончится завод.
С полудня в сердце поселилась тревога, не имевшая под собой никакой причины. Вечер прошел в тревожном ожидании, а когда пришла ночь, Данил, измотанный предчувствием беды и собственными страхами, неожиданно уснул.
Проснулся он среди ночи, совершенно внезапно. Отец устроил его в отдельную палату, чтобы сын «наслаждался одиночеством». Данил услышал шорох, а вслед за тем почувствовал сквозняк, словно кто-то беззвучно открыл дверь. Затем раздались шаги – легкие, невесомые, почти неразличимые.
Данил почувствовал, как по его спине пробежала холодная волна, как внезапно вспотели корни волос. Сердце учащенно забилось. Мальчик сел в постели и уставился во тьму незрячими глазами.
Шаги достигли кровати и стихли.
– Кто это? – спросил Данил и вздрогнул – так громко и жутко прозвучал его голос в пустой палате. – Я слышал, как вы подошли. Кто вы?
– Сынок, ты не должен волноваться.
– Мама?
– Да. – Мягкая рука легла ему на волосы. – Прошу тебя, говори тише. Нас не должны услышать.
Даня вцепился пальцами в руку матери. Рука была прохладной, будто мама только что пришла с улицы.
– Я знаю, ты ненавидишь отца, – снова заговорила она.
– Это из-за него ты умерла! – воскликнул Даня, чувствуя, что плачет от счастья. – Но ты сейчас здесь! Ты вновь жива?
– Нет, – грустно ответила мама. – Но давай не будем об этом. Я пришла, чтобы сказать тебе…
– Что сказать, мама?
Даня не видел ее лица, но почувствовал, что она улыбается. Когда она опять заговорила, голос ее звучал мягко и нежно:
– Я люблю тебя и не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
– Мама, я хочу быть с тобой!
– Еще не время, милый. Ты должен жить. Ты вырастешь, станешь
