по горной дороге. На заднем сиденье, отделенном от водителя стеклянной перегородкой, расположилась, откинув на спинку голову со стильно уложенными волосами, Татьяна Михайловна Быстрова. Повернувшись к дочери, она властно проговорила:
– Будь так добра, достань из бара бутылочку джина. Пожилая женщина хочет выпить.
– Да, мама, – сказала дочь Быстровой, пятнадцатилетняя рыжеволосая Настя.
– «Да, мама», – с усмешкой передразнила Татьяна Михайловна. – Ты должна была сказать: «Что ты, мама, ты вовсе не пожилая!»
Настя молча подала матери джин. Отхлебнув, Татьяна Михайловна вздохнула.
– Ох, милая, если бы ты только знала, как мне надоел этот предвыборный балаган. Фальшивые улыбки, коровники, школы, вонючие цеха и отвратительные угольные шахты… Наконец-то я могу побыть сама собой.
Татьяна Михайловна вновь приложилась к бутылочке.
– Я хочу вернуться домой, – сказала вдруг Настя.
Татьяна Михайловна покачала головой:
– Нет.
– Но мне не нравится море. Я терпеть его не могу.
– Достаточно того, что оно нравится мне, – Татьяна Михайловна посмотрела на хмурое личико дочери и неожиданно смягчилась. – В конце концов, тебе это тоже не повредит. Скакать ночи напролет по ночным клубам вредно для здоровья.
– Я могу себе это позволить.
– Конечно. Но исключительно благодаря моим деньгам. Не забывай об этом.
– Даже если я забуду, ты мне напомнишь.
Татьяна Михайловна раздраженно посмотрела на дочь.
– Чтобы ты могла позволить себе ночные клубы и заграничные поездки, я всю жизнь тружусь с утра до позднего вечера, – сказала она. – А что сделала ты, чтобы заслужить все это?
– Родилась в нужное время и в нужном месте, – отчеканила Настя. И добавила уже более мягко: – Мама, прости, но я устала и не хочу об этом говорить.
Чтобы не продолжать дурацкий разговор, Настя закрыла глаза и притворилась спящей. Задремать по-настоящему не получилось. Вместо этого в голову полезли воспоминания.
Человек, которого две недели назад Настя встретила возле штаб-квартиры матери, был жалким, бедно одетым калекой в инвалидной коляске. Худые небритое щеки, воспаленные глаза. И вонь изо рта… Просто ужасающая вонь. Метнув на нее цепкий взгляд, калека поинтересовался:
– Ты здесь работаешь?
Настя посмотрела на инвалида с любопытством и кивнула:
– Да.
– Кем?
– Курьером. «Подай-принеси». А что?
Калека дунул в патрон «беломорины» и сунул ее в рот.
– Знаешь Быстрову?
– Да. Видела пару раз.
– Редкостная гадина.
Слова эти больно резанули Настю по сердцу. В лицо жаркой волной ударила ярость. Насте захотелось влепить инвалиду пощечину, повалить его на землю, пнуть ногой… Но мать всегда учила ее сдерживать эмоции. «Никогда не поступай как
