по соседству женщин, – в этом Пономарев не ошибся. Она всегда была дома, никуда не торопилась и могла выслушивать обстоятельства чужой жизни сутки напролет. Берта Михайловна умела расположить к себе людей. Самым ценным ее качеством было то, что она не имела привычки сплетничать: то есть с одной соседкой обсуждать другую. У старой актрисы было еще одно достоинство, весьма редко встречающееся в современном мире, – доброта. Даже ее единственный, за всю жизнь в театральном доме, конфликт произошел именно на этой почве. Сердобольная женщина жалела несчастных котят и подбирала эти «плоды греха» персидской красавицы Дианы и помойного Яшки, давала им приют, выхаживала, кормила полосатое племя, чем и вызвала недовольство соседей.
Но, как бы там ни было, а женщины продолжали бегать к ней со всем, что наболело. И госпожа Буланина, и даже жена инженера Авдеева.
Людмила Станиславовна Авдеева вызывала у Берты Михайловны чувство сострадания, смешанное с досадой. Жена инженера была высокой, несколько бесцветной блондинкой, с хорошей фигурой и правильными чертами лица. Она могла бы быть довольно привлекательной женщиной, если бы хоть немного следила за собой, – подкрашивалась, делала современную прическу и модно одевалась. Ничего этого Людмила Станиславовна себе не позволяла. Прямые волосы она забирала сзади заколкой во что-то непонятное – не то в дульку, не то в ракушку; белесоватые ресницы делали ее серые глаза невыразительными; даже красить губы она то и дело забывала. Одевалась Авдеева в какие-то длинные, бесформенные хламиды, обувь носила на низком каблуке, а таким вещам, как колготки, шляпки, зонтики и сумочки вовсе не придавала значения.
– Людмила Станиславовна, дорогая, – проникновенно говорила ей старая актриса за чаем. – Ну что вы так себя забросили? Посмотрите в зеркало! Вы же еще молодая, красивая женщина!
– Какая там молодость?! – вздыхала жена инженера, тоскливо глядя за окно, на почерневшие от сырости стены домов. – Мне уже тридцать шесть. Жизнь идет, однообразно и уныло, как осенний дождь… И ничего в ней нет, кроме сожалений. Даже детей, и тех нет.
Это и хорошо, милая, – думала про себя Берта Михайловна. – Ты, деточка, себе толку дать не можешь. Куда тебе детей? Зачухаешься с ними совсем!
– Ах, Берта Михайловна, во что превращается жизнь женщины, когда она не может осуществиться как мать?! – продолжала свое Авдеева. – В такой жизни нет ни смысла, ни цели! Одна только тоска…
– Милая Людочка! Цель и смысл жизни – вопрос философский; на него разные люди, настоящие гиганты мысли ответить пытались, не нам с вами чета! В чем он? Это для каждого по-разному. Вот моя жизнь уже к закату клонится. И в чем ее смысл, по-вашему? Ну, играла я когда-то в театре. Не то, что хотела, а то, что предлагали. Была веселая, красивая…нравилась мужчинам. Все это ушло. Знаете, о чем я вспоминаю, перебирая в памяти прошлое?
– О любви, наверное, – робко предположила жена инженера. – О славе. Вы же артистка! Вас когда-то вся страна знала!
Берта Михайловна отрицательно покачала головой.
– Об
