свою вину, выложил на стол перед судьями часы и представил письмо оценщика, которому собирался их продать.
– Неужели эти часы так много стоят? – с сомнением покачал головой раввин.
– Стоят, стоят! – воскликнул Рувен. – Это редкие, дорогие часы с инкрустацией ручной работы.
Не понимая, чему так радуется вор, судьи вынесли решение, и Рувен тут же отсчитал штраф. Многие из присутствующих первый раз в жизни видели такое количество денег.
Янкл выдал дочерей замуж, купил новый дом и открыл магазинчик, с помощью которого выбился, наконец, из безжалостных лап нищеты. Шойхет и габай, спустя некоторое время, объяснили Янклу и всей общине причину странного поступка Рувена, и отношения между ними остались прежними.
Прошли годы, и Рувен умер. Оказавшись перед небесным судом, он тщательно пересмотрел предъявленные ему списки заслуг и прегрешений. К величайшему удивлению, списки сильно расходились с теми, которые он ожидал увидеть. Больше всего его поразило то, что история с часами вовсе не была упомянута среди хороших поступков.
– Как же так? – удивился Рувен. – Ведь благодаря этому Янкл и его семья были спасены от нищеты.
Однако судьи оставили вопрос без внимания. Но самым обидным показалось Рувену наказание за воровство.
– Я – вор? – поперхнулся он, услышав решение суда. – Да я в жизни своей чужой копейки не взял!
– А часы? – сурово спросил Обвинитель.
– Но это же понарошку! – возмутился Рувен. – Чтобы помочь, для пользы Янкла.
– Для пользы или нет, но ты украл эти часы, – заключил прокурор – и за воровство тебе полагается соответствующее наказание.
Плачущий Рувен явился во сне к Янклу и попросил его заступничества на небесном суде. Янкл рассказал свой сон раввину. Продолжение истории скрыла от нас шершавая завеса времени.
О времени и о себе
Записано со слов раввина Носона Вайнфельда, Реховот.
Поговорим о времени. О той вездесущей, окружающей нас, словно воздух, субстанции, незаметно, но всевластно пронизывающей человеческое существование. Существует ли еврейская концепция времени, и как с ее точки зрения выглядит годовой цикл?
Вот Авраам, сделавший себе обрезание, сидит жарким днем у входа в шатер. Вдали появляются три кочевника, и Авраам, превозмогая боль, спешит к ним навстречу, усаживает их в тени и подает трапезу – кормит кочевников мацой. Раши, рабейну Шломо Ицхаки, великий комментатор Писания, объясняя это, пишет: ведь был Пейсах, и Авраам соблюдал его законы.
Понятное дело, разве в доме прародителя еврейского народа мог оказаться в Пейсах хлеб? Но непонятно другое, ведь не было еще ни еврейского народа, ни египетского рабства, ни десяти казней, ни пасхальной жертвы, ни Исхода. О какой же маце идет речь, и про какой Пейсах пишет Раши, ведь все эти события произошли спустя три столетия после встречи Авраама с кочевниками?
В маленьком замечании Раши скрыт намек на еврейскую концепцию времени. Вернее, не намек,
