добродушным и дружелюбным парнем, так что я ухмыльнулся ему в ответ.
– Он всего лишь хочет немножко поболтать об этом убийстве прошлой ночью. Лучше поедем, дружище.
– Хорошо, – сказал я и включил двигатель. – Но в один из этих дней я встречу этого Брендона в темном переулке и очень надеюсь, что буду обут в шипованные ботинки, когда это случится.
– Да, – кивнул полицейский, включая двигатель. – Я тоже на это надеюсь.
– И послушай, Джек, – продолжил я, перекрикивая рев его мотора. – Если я еду, то я еду при полном параде, так что включай сирену.
И мы поехали при полном параде. Это было весело – ехать сквозь забитые улицы на скорости шестьдесят миль в час с полицейским впереди, расчищающим дорогу сиреной. Мы проехали на каждый красный свет, подрезали добрую дюжину водителей, повернули направо, когда висел знак «поворот направо запрещен», и заставили всех, кто нам повстречался, изумленно смотреть на нас.
Когда мы остановились у управления, полицейский ухмыльнулся мне через плечо.
– Доволен? – спросил он, ставя машину. – Это было достаточно красиво для тебя?
– Вполне, – произнес я, выходя из автомобиля. – Мы попробуем еще раз в другое время. Мы нужно было что-то подобное, чтобы избавиться от раздражения.
Миффлина я нашел в холле, выражение его плоского красного лица было довольно обеспокоенное, взгляд – хмурый.
– Привет, Майк, – сказал я. – Что готовится?
– Капитан хочет с тобой повидаться, – сообщил Миффлин. – Обращайся с ним мягко и аккуратно. Он считает, ты знаешь об этом убийстве больше, чем сказал нам. К тому же он в настроении приручать аллигаторов. Так что берегись.
Я последовал за ним вверх по каменным ступеням, вдоль по коридору до двери с надписью: «Эдвин Брендон, капитан полиции».
Миффлин постучал в дверь так, словно она была из яичной скорлупы, открыл ее и помахал мне.
Комната была большой, просторной и хорошо обставленной: прелестный турецкий ковер на полу, несколько мягких кресел, на стенах одна или две репродукции сельских видов Ван Гога, большой стол в углу кабинета между окнами, одно из которых выходило на залив, а другое открывало панораму деловой части города. За столом сидел Брендон, и на случай, если вы не знали, кто он и что он тут делает, на его столе красовалась табличка из золота и красного дерева, гласившая: «Эдвин Брендон. Капитан полиции».
Брендону было за пятьдесят, он был невысокого роста, склонен к полноте, с копной густых волос, белых, как спинка голубя, и с глазами такими же оживленными и дружелюбными, как пара обточенных рекой камушков.
– Садитесь, – сказал он, указывая белой, пухлой рукой на мягкое кресло около стола. – Я подумал, что пришло время нам поговорить.
– Конечно, – вяло согласился я и медленно опустился в кресло.
Я весь напрягся, по спине пробежала дрожь.
С Брендоном я имел дело в первый раз. Я видел его на улице, но никогда не разговаривал
