время следующего приступа он станет опасен. Конечно, я не особенно разбираюсь в таких вещах, но доктор Густав не исключает мании убийства. Таким образом, ты с ним сможешь видеться только в присутствии медсестры. У тебя есть желание встречаться с ним в таких условиях?
– Я буду посещать его в любых условиях!
– Родное дитя, ты очень любишь его?
– Да, я его люблю. Окажись я на его месте, я надеялась бы, что он меня не бросит. Не будем больше говорить об этом: я остаюсь здесь.
Треверс встал:
– Тогда я сейчас же отправляюсь в дорогу. Возможно, мне еще удастся попасть на более ранний рейс. Поддерживай со мной связь. Не представляю, как ты будешь здесь жить одна? Может быть, ты захочешь, чтобы кто-то из подруг составил тебе компанию? Но разумеется, ты это устроишь без моей помощи.
– Не беспокойся обо мне, отец, я предпочитаю жить одна.
– Ты не одна, Вал, у тебя есть отец. – Он бросил на нее внимательный взгляд. – Ведь так, не правда ли?
– Конечно, отец.
Однако выражение лица Валери давало ясно понять, что надеяться вытеснить Криса из ее сердца и забрать дочь снова в свой большой дом отцу не придется.
Ли Харди был давно известен полиции. Его знали как бессовестного шулера, выигрывавшего много денег, но достаточно ловкого, чтобы действовать не преступая закон.
Террелл с Беглером сидели в кабинете на Семнадцатой авеню. Задорная яркая блондинка, занятая телефонами, сообщила им, что Харди на ипподроме. Через некоторое время она добавила, что он отправился домой. Полицейские снова вышли на знойную улицу и поехали на Веймс-Драйв, где Харди снимал прекрасную четырехкомнатную квартиру с видом на Бискайский залив.
Харди сам открыл им дверь. Это был высокий брюнет, крепкого сложения, загорелый, с выпуклыми голубыми глазами и ямочкой на подбородке. Мужчина, за которым увиваются женщины. Он устремил на полицейских твердый, холодный взгляд и широко улыбнулся. Распахнутый красный с золотом халат обнажал волосатую грудь. На ногах у Харди были красные кожаные туфли.
– Шеф! Ну это просто удивительно! Входите, пожалуйста, вы еще не были в моем убогом жилище? Заходите, заходите и вы, сержант.
Полицейские вошли в просторную комнату, обставленную дорогой мебелью. Из окна открывался дивный вид на террасу и бухту. Одна стена была сплошь застеклена, и на ней цвели орхидеи всех оттенков и форм. Преобладающими цветами в комнате были белый и лимонно-желтый.
На широкой бело-желтой софе лежала красивая девушка. Черные, как вороново крыло, волосы спадали на загорелые плечи. Белая накидка оттеняла ее золотистую кожу.
Беглер дал ей на вид лет двадцать пять. Довольно привлекательное лицо чем-то напоминало мордочку пекинеса.
– Это Джина Лонг, – представил девушку Харди. – Она любезно поддерживает мое кровяное давление. – Улыбка снова засияла на его лице, и он обратился к девушке: – Сиди спокойно, Джин, это джентльмены из полиции.
Черноволосая Джина внимательно осмотрела
