извинилась, что ей надо итти к мужу, и вышла.
– Измучил меня совсем, вот бирюк-то. – Княгиня с Верой предприняли его, но также неудачно.
В кабинете шел разговор о князе В[асилии]. Граф говорил. Анна Алексеевна рассказывала, что он приехал по поручению государя спросить бумаги у Безухового. Верно и свои дела были.
Шеншин, кузен, с ногами сидя на кушетке, но во фраке, с видом домашнего человека:
– Не верьте, граф, всё врет пролаза, терпеть не могу, приехал вытянуть что нибудь. Сорок тысяч душ кушик порядочный. А ежели не вытянет ничего, помяните мои слова, женишка поймает дочери. Знаю я этих умных министров.
– Ну, ты всё бранишься. – Граф говорил только, чтоб гости его не молчали и ему хотелось стравить с кузеном Берга и тогда самому слушать, как говорят умные люди. (Он это очень любил).
– Что вы, Альфонс Александрыч, скоро едете в армию? жалко. Бонапарте теперь нас авось оставит в покое. Альфонс Александр[ыч] был прямой, чистый, стройный блондин. Он говорил медленно, обдуманно и правильно, как по французски, так и по русски.
– Я думаю ехать скоро в академию, потому что академия по новому уставу дает нам два чина, так что, ежели я поступаю, – и он с приятной, радостной, эгоистической, сдержанной улыбкой начал длинно рассказывать свои планы и как всё хорошо он устроил и как ему будет хорошо, как будто для всех его счастье и успех были дороже всего на свете. Он так думал. Берг был один из тех добродушных, ограниченных эгоистов, которые всеми силами души заняты своим успехом и так поглощены этой мыслью, что совершенно неизвестны о том, что для других дороги тоже только свои интересы. Берг никогда не думал, что у других есть свои интересы. Граф добродушно слушал, но Шеншин сейчас подметил смешную сторону и насмешливо презрительно улыбался. Берг рассказал всё, как денежные дела он устроил, как он экономен, как он отцу помогает, как его все любят, как товарищи его по кадетскому корпусу остались сзади, а как он всё хорошо делал. То, в чем он полагал успех, было всё хорошо и честно, но он не знал, что не надо этого рассказывать. Такие люди, как Берг, всегда имеют успех этим наивным эгоизмом.
Шеншин перебил его: – а вы думаете, что Наполеон (Шеншин называл Наполеон, а не Бонапарт) вам даст исполнить все эти планы? Нет, батюшка, через год война и опять война.
– Отчего же вы думаете, кажется Эрфурт доказывает нам?
– Доказывает нам, что мы дети и любим в игрушки играть, больше ничего.
В это время вошел Аркадий, который замучил и княгиню Анну Алексеевну и которого она для своего спасенья привела в кабинет.
Граф усадил его с своей радушной лаской и тотчас же начал стравливать на ту же тему, обещая себе много удовольствия от беседы умника Шеншина, офицера, умного, ученого и только что приехавшего из заграницы.
– Вы как думаете: успокоит нас Эрфурт? – Берг был против Наполеона, Без[ухов] за, Шеншин против всего на свете.
Графиня вошла в комнату, молча посидела, послушала, наконец подошла к графу и шепнула ему, он вышел.
– Мне нужно денег, граф.
–
