target="_blank" rel="nofollow" href="#n10" type="note">10
Въ заутреню тетушки, отслушавъ всенощную дома, не похали въ церковь;11 но Катюша похала съ Матреной Павловной и старой горничной – они повезли святить куличи. Валерьянъ остался было тоже дома; но когда онъ увидалъ, что Катюша ухала, онъ тоже вдругъ ршилъ, что подетъ. Марья Ивановна засуетилась.
– Зачмъ ты не сказалъ, мы бы большія сани велли запречь.
– Да вы не безпокойтесь, тетушка. Теперь и на колесахъ и на саняхъ хуже. Вы не безпокойтесь, я съ Парфеномъ (кучеръ) устрою. Я верхомъ поду.
Такъ Валерьянъ и сдлалъ. Онъ пріхалъ къ началу заутрени. Только-только онъ усплъ продраться впередъ къ амвону, какъ изъ алтаря вышелъ священникъ съ тройной свчей и заплъ «Христосъ воскресе». Все было празднично, весело, но лучше всего была маленькая, гладко причесанная головка Катюши съ розовымъ бантикомъ. На ней было блое платьице и голубой поясъ. И Валерьяну все время было удивительно, какъ это вс не понимаютъ, что она царица, что она лучше, важне всхъ. Она видла его, не оглядываясь на него. Онъ видлъ это, когда близко мимо нее проходилъ въ алтарь. Ему нечего было сказать ей, но онъ придумалъ и сказалъ, проходя мимо нея: «Тетушка сказала, что она будетъ разгавливаться посл поздней обдни». Молодая кровь залила все милое лицо, и черные глазки, смясь и радуясь, взглянули на Валерьяна.
– Слушаю-съ, – только сказала она.
Посл ранней обдни и христосованія съ священникомъ началось взаимное христосованье.12 Валерьянъ шелъ въ своемъ мундир, постукивая новыми лаковыми сапогами по каменнымъ плитамъ, мимо. Онъ шелъ къ священнику на промежутокъ[?] между ранней и поздней. Народъ разступался передъ нимъ и кланялся. Онъ шелъ и чувствовалъ себя отъ безсонной ли ночи, отъ праздника ли, отъ любви ли къ Катюш особенно возбужденнымъ и счастливымъ. Кто узнавалъ его, кто спрашивалъ: «кто это?» На выход изъ церкви среди нищихъ, которымъ Валерьянъ раздалъ денегъ, онъ увидалъ Катюшу съ Матреной Павловной. Они стояли съ бока крыльца и что то увязывали. Солнце уж встало и ярко свтило по лужамъ и снгу. Пестрый народъ прислъ на могилкахъ. Старикъ кондитеръ Марьи Ивановны остановилъ его, похристосовался, и его жена старушка, и дали ему яйцо. Тутъ же подошелъ молодой мужикъ, очевидно найдя, что лестно похристосоваться съ офицеромъ бариномъ.
– Христосъ воскресъ? – сказалъ онъ и, придвинувшись къ Валерьяну такъ, что сильно запахло сукномъ мужицкимъ и дегтемъ, три раза поцловалъ Валерьяна въ самую середину губъ своими крпкими, свжими губами. Въ ту самую минуту, какъ он поцловался съ
