я ни въ чемъ, – бойко и твердо начала говорить обвиняемая. – Я и въ номеръ къ нему не входила.
Предсдатель остановилъ ее и обратился къ второму подсудимому:
– Крестьянинъ Симонъ Ипатовъ, – сказалъ предсдатель, обращаясь къ подсудимому. – Ваше имя? Православной вры? Крещены? Подъ судомъ и слдствіемъ не были? Признаете ли вы себя виновнымъ въ томъ, что 17-го Января 18.. въ гостинниц Мавританіи принесли опіумъ, соннаго порошку для усыпленія гостя, сибирскаго купца Ивана Смлькова и, уговоривши Екатерину Маслову дать ему въ вин выпить этотъ опіумъ, отъ чего послдовала смерть Смлькова, сами же похитили находившіеся въ бумажник и сакъвояж Смлькова его часы, золотой перстень и деньги 1836 р. 48 к., которыя раздлили между собой, Ефиміей Бочковой и Екатериной Масловой. Признаете ли себя виновнымъ?
– Никакъ нтъ-съ. Я ничего не могъ знать, потому наше дло служить гостямъ....
– Вы посл скажете. Признаете ли вы себя виновнымъ?
– Никакъ нтъ-съ. Потому....
– Посл.
Судебный приставъ, какъ суфлеръ, останавливающiй заговорившагося не во время актера, остановилъ Симона Ипатова.
Предсдатель, граціозно переложивъ локоть руки, которой онъ игралъ разрзнымъ ножемъ, на другое мсто, обратился къ послдней подсудимой, Екатерин Масловой.
– Ваше имя?
Женщина чуть слышно сказала что то. Но такъ какъ не только предсдатель, но и вс бывшіе въ зал знали, что ее зовутъ Екатериной, то онъ не переспросилъ.
– Вры? Православной? Крещены? – спрашивалъ предсдатель, не ожидая отвта и съ видомъ жертвы, обязанной всетаки исполнять формальности, такъ неизмримо выше которыхъ онъ находится. – Обвиняетесь вы въ томъ, что, пріхавъ изъ публичнаго дома въ номеръ гостинницы Мавританія, вы дали сибирскому купцу Ивану Смлькову выпить вина съ опiумомъ и, когда онъ пришелъ въ безчувственное состояніе, похитили у него часы, деньги и перстень, которые раздлили между собой, т. е. Ефимьей Бочковой и Симономъ Ипатовымъ. Признаете ли себя виновной?
Подсудимая опустила голову, такъ что низъ лица ушелъ въ срый воротникъ кафтана, и пробормотала что то.
– Говорите громче, чтобы вс слышали.
Она опять что то пробормотала. Суфлеръ подскочилъ и строго потребовалъ отвта:
– Говори громче,
– Я не опаивала его, – вдругъ громко, нсколько хриплымъ голосомъ заговорила Маслова. – Онъ и такъ пьянъ былъ, – прибавила она.
– Такъ вы не признаете себя виновной? – сказалъ строго предсдатель.68
– Я сама безъ памяти пьяна была, – сказала и улыбнулась, жалостно
то въ глубин души Нехлюдова при звук этихъ словъ, звук, съ которымъ эта женщина произнесла: «все равно пропала, все равно пропала». Взглядъ прекрасныхъ черныхъ глазъ. Онъ гд то видлъ, больше чмъ видлъ, пережилъ это. Но не съ этой женщиной, а съ какой то другой и когда то давно, давно. Воспоминаніе не проявилось еще наружу, но затрепетало гд то далеко, далеко внутри его. «Екатерина Маслова? Не знаю никакой Екатерины Масловой», думалъ онъ, вглядываясь въ ея лицо, опять почти все скрытое кафтаномъ, и не слушая опроса 4-го подсудимаго, обвиняемаго въ томъ, что онъ принялъ краденыя вещи.
