style="font-size:15px;"> Черная гладкая головка, блое платье съ складками, девственно охватывающее ея стройный станъ, и эти нжные глаза, и этотъ румянецъ, и на всемъ ея существ дв главныя черты – чистота двственности и любви не только къ нему, онъ зналъ это, но любви ко всмъ, ко всему хорошему, что только есть въ мір. Онъ зналъ, что въ ней была эта любовь, потому что онъ въ себ въ эту ночь и это утро сознавалъ это же чувство. И въ этомъ чувств они сливались въ одно.
7.
И вотъ она теперь въ арестантскомъ кафтан съ выбитыми какимъ нибудь пьянымъ гостемъ зубами, она, по прозвищу Любка-двка. И кто сдлалъ это? Боже мой, Боже мой, что-жъ это?
Да, все это страшное дло сдлалось тогда, въ ужасную ночь этаго Свтлохристова воскресенья.
Въ этотъ самый день вечеромъ Нехлюдовъ, выжидая ее, заслышавъ шаги Катюши, вышелъ въ коридоръ и встртилъ ее. Она засмялась и хотла пройти, но онъ,97 помня то, какъ въ этихъ случаяхъ поступаютъ вообще вс люди, обнялъ Катюшу и хотлъ поцловать ее.
– Не надо, Дмитрій Ивановичъ, не надо, – проговорила она, покраснвъ до слезъ, и своей рукой отвела обнимавшую ее руку.
Нехлюдовъ пустилъ ее, и ему стало неловко и стыдно.
Но онъ былъ теперь въ такомъ настроеніи, что онъ не понялъ, что эта неловкость и стыдъ были самыя добрыя чувства его души, просившіяся наружу, а, напротивъ, постарался подавить эту неловкость и стыдъ, a длать, какъ вс длаютъ.98 Онъ догналъ ее, еще разъ обнялъ и поцловалъ въ шею.
– Чтожъ это вы длаете? – плачущимъ голосомъ вскрикнула она и побжала отъ него рысью.
Пріхавшіе къ тетушкамъ въ этотъ день гости остались ночевать, и ихъ надо было помстить въ комнату, занятую Нехлюдовымъ, а Нехлюдова перевести въ другую.
Катюша пошла убирать эту комнату. И только что Нехлюдовъ увидалъ, что она одна, онъ, тихо ступая и сдерживая дыханіе, какъ будто собираясь на преступленіе, вошелъ99 за ней. Она оглянулась на него и улыбнулась прелестной, жалостной улыбкой. Улыбка эта поразила его. Тутъ еще была возможность борьбы. Хоть слабо, но еще слышенъ былъ голосъ, который говорил, что это не хорошо, что этого не надо совсмъ. Другой же человкъ говорилъ: напротивъ, это то и надо. И онъ сталъ прижимать ее къ себ. И новое, страшно сильное чувство овладело имъ, и низшій, самый низкій человкъ въ немъ не только поднялъ голову, но одинъ воцарился въ его душ и длалъ что хотлъ. И низкій человкъ этотъ хотлъ дурного. Не выпуская ее изъ своихъ объятій, Нехлюдовъ посадилъ ее на свою постель, чувствуя, что что-то еще надо длать,
